– Настенька? – с трудом сдерживая раздражение, позвала я.
– Я все жду, – ответил неожиданно спокойный детский голос. – Мне уже почти не страшно, мне скучно. Давай поговорим?
Я ужаснулась подобной смене эмоций, но ответила:
– Давай.
– Меня зовут Настя. В следующем году я пойду в школу, поэтому я выучила свое длинное имя: Настя Викторовна Миркушина. Все взрослые дети должны знать свое длинное имя. А ты знаешь?
– Конечно, – быстро ответила я и, разумеется, тут же повторила в уме свое «длинное» имя.
– Настя Викторовна Миркушина, – самодовольно произнесла девочка. – Впиши мое имя в книгу.
– Что? – Я остановилась.
– Впиши мое имя в книгу. Это поможет.
Я задрожала:
– В какую книгу?
– В ту, что лежит на твоем кухонном столе.
Другой улыбнулся девочке, она улыбнулась в ответ.
Я проснулась, прижимая к груди теннисный мячик Леонардо. За окном Москва все еще горела ночными огнями. Я глубоко и часто дышала, спина была мокрой от пота:
– Только кошмаров мне не хватало…
Достав из прикроватной тумбочки валериану, я забросила в рот сразу четыре таблетки и откинулась на подушку. Вскоре сознание расползлось, я снова погрузилась в сон, но теперь без сновидений.
Глава 2. Две реальности
Леонардо очнулся, но двигаться не мог. Он смотрел перед собой затуманенным взором. Меня он не узнал, а может, просто не было сил реагировать на мое присутствие. Передние лапы в гипсе, голова перебинтована, только ушки сиротливо выглядывали. Он лежал на ворохе одноразовых пеленок в просторном вольере. Жутко пахло хлоркой и спиртом.
Перебросившись с Александрой несколькими пустыми фразами, я вышла на улицу и просто двинулась по тротуару. Никогда раньше я не переживала такого эмоционального потрясения. Все было хорошо, и я должна была догадаться о приближающейся черной полосе. А может, я просто не привыкла к встряскам? Что скрывать, мне нравилась спокойная, распланированная жизнь. Я не тусила по ночам, не ездила на море, не брала кредиты и не посещала SPA. Идеальная жизнь – это учебный план и летние каникулы у бабушки в деревне.
Люди спешили; двигались по прямой, стараясь не пересекаться ни с кем. Любой контакт в этом вечно спешащем мире был строго запрещен. Только я успела подумать об этом, как в живот что-то ударилось. Я остановилась и изумленно посмотрела вниз. Это был мальчик лет пяти; мать тащила его за собой, крепко уцепив за узенькое запястье. Он задрал голову, воззрившись на меня испуганными, но чистыми глазами. Женщина нервно дернула сына и заспешила дальше.
Я обернулась, в памяти всплыл призрачный коридор и тонкий голосок Насти. Но это был лишь сон. Мне не требовалось убеждать себя в этом, я знала.
Бесцельно пробродив по городу часа три, я не заметила, как оказалась возле величественного здания гимназии, в которой работала. Его построили четырнадцать лет назад. Высокие потолки, резные белокаменные наличники на окнах: все это было великолепно, но создавало ощущение одиночества, маленькой песчинки в чем-то огромном. И не только у меня. Именно поэтому в гимназии было много цветов и ковровых покрытий теплых оттенков. Помимо шикарной учительской, у каждого педагога был свой небольшой кабинет. Люди проводили здесь практически весь день, поэтому каждый стремился обустроить свой уголок получше.
Надеясь, что работа отвлечет от мрачных мыслей, я открыла тяжелую дверь. Чоповец дядя Саша удивленно приветствовал меня, я даже смогла ответить ему натянутой улыбкой и поднялась на второй этаж, где размещались начальные классы. Шел урок, поэтому в коридорах было очень тихо. Я прошла в свой кабинет, стараясь не стучать каблуками, бросила сумку в кресло и переоделась. По расписанию следующим уроком в моем классе был окружающий мир. Материал я подготовила еще вечером, поэтому просто взяла коробку, дождалась звонка и отправилась в класс. Олеся, которая вынуждена была меня подменить, облегченно вздохнула и сбежала в свой психологический кабинет.