Крисп, глядя, как он одевается, осторожно поинтересовался:
– Пап, а это считается «спорить», если я спрошу, почему мы с тобой можем помыться, а мама – нет?
В первое мгновение ему показалось, что сейчас он заработает еще одну плюху. Но отец, подумав, проговорил:
– Хм-м… Пожалуй, не считается. Скажем так: какими бы чистыми мы с тобой ни были, кубраты вряд ли сочтут нас хорошенькими.
Понимаешь?
– Да, – ответил Крисп, хотя и подумал про себя, что отец широкоплечий, с аккуратной черной бородкой, мохнатыми бровями и темными глазами, посаженными так глубоко, что в них далеко не всегда удавалось разглядеть смешинку, – красивый и статный мужчина. Но он не мог не признать, что «хорошенький» – это нечто другое.
– Вот и ладно. А кубраты – воры, и ты это знаешь. Фос свидетель, они украли всех нас и наших животных! И если один из них увидит маму такой хорошенькой, какой она может быть…Мать при этих словах улыбнулась отцу Криспа, но не проронила ни слова. – …он захочет забрать ее себе. А мы же этого не хотим, верно?
– Нет, не хотим. – Глаза у Криспа округлились: какие же, оказывается, умные у него родители! – Я знаю! Я понял! Это просто фокус – как тогда, когда колдун на представлении сделал Гемисту зеленые волосы!
– Ну, что-то вроде того, – согласился отец. – Но там волшебство было настоящее. Волосы у Гемиста и вправду были зелеными, пока колдун не вернул им обычный цвет. А у нас это больше похоже на игру, как на празднике Зимнего солнцеворота, когда женщины и мужчины меняются одеждой. Разве, надевая платье, я превращаюсь в твою маму?
– Нет, конечно! – хихикнул Крисп.
И все же на празднике игра была только игрой; там люди не пытались друг друга обмануть. А здесь мамина красота оставалась, хотя Таце старалась ее скрыть, чтобы никто не заметил. И если сокрытие чего-то столь очевидного не волшебство – как, интересно, еще это можно назвать?
Та же мысль пришла ему в голову на следующий день, когда дикари вновь погнали пленников в Кубрат. Перед ними приветливо открылось два прохода, но кочевники не выбрали ни один из них.
Вместо этого они завернули крестьян на лесную тропу, упиравшуюся, казалось, прямо в гору.
Но на самом деле тропа бежала не в гору, а в узкое ущелье, скрытое от глаз деревьями и горным отрогом. Небо над головой было по-прежнему безоблачно синим, однако в ущелье лежали густые тени, словно уже наступили сумерки. Где-то в тумане громко ухали совы, полагая, что их время пришло.
Зажатые в этом тесном извилистом ущелье с отвесными стенами, люди с животными двигались очень медленно. Когда наступил настоящий вечер, путники одолели только часть горного перевала.
– Хороший трюк, – проворчал Криспов отец, устраиваясь на ночлег. – Даже если императорские солдаты погонятся за нами, горстка людей сможет удерживать их здесь целую вечность.
– Солдаты? – изумился Крисп. Ему и в голову не приходило, что видесские войска могут отправиться в погоню за кубратами. Неужели мы так нужны империи, что солдаты будут нас отбивать?
Отец невесело усмехнулся:
– Я знаю, что ты видел солдат всего один раз – пару лет назад, когда урожай был настолько плох, что сборщики, опасаясь бунта, явились под прикрытием лучников. Но все-таки они могут попытаться нас отбить. Крестьяне необходимы Видессу не меньше, чем Кубрату. Крестьяне всем нужны, сынок; без них мир бы помер с голоду.
Крисп пропустил отцовские слова мимо ушей. «Солдаты», – тихо повторил он опять. Выходит, он настолько важен для Автократора, что тот может послать войска, чтобы вернуть его назад! То есть получается – ну, почти получается, – что солдат пошлют в поход из-за него. А значит, он, Крисп, все равно что сам Автократор! Ну, или почти все равно. В любом случае, засыпать с такой мыслью было приятно.
Проснувшись с утра, Крисп сразу почуял что-то неладное. Он вертел головой во все стороны, пытаясь понять, что случилось. И наконец уперся взглядом в дальнюю горную гряду, слегка позолоченную солнцем.
– Не с той стороны! – выпалил он. – Смотрите: солнце всходит на западе!
– Фос милосердный, а парнишка-то прав! – отозвался сапожник Цикал, стоявший рядом, и быстро начертил на груди круг солнечный знак благого бога. Народ кругом загомонил; Крисп уловил в голосах нотки страха.
– Прекратите! – гаркнул его отец так громко, что шум моментально утих. В наступившей тишине Фостий продолжил:
– Что, по-вашему, более вероятно: что мир перевернулся вверх ногами или что ущелье сделало петлю, и поэтому мы не можем понять, где запад, а где восток?
Крисп стоял дурак-дураком. Судя по выражениям лиц, остальные чувствовали себя не лучше.