На него снова навалилась усталость. Даже чашка кофе и разговор с Дейвом не спасали от накатывающей волнами дрёмы. А вместе с дрёмой на него накатил тактильный голод, и больше всего ему сейчас хотелось оказаться у Миранды в объятиях. Одного её прикосновения ему бы хватило, чтобы успокоиться. Тепла её рук. Бархата её голоса.
— Валяй, но, в случае чего, на мою помощь особо не рассчитывай, — бросил ему в спину Дейв и растянулся на диване, явно не планируя отказываться от возможности просто отдохнуть.
А Пятый, недовольно хмурясь и поджимая губы, отправился на поиски Миранды — поднялся на второй этаж и сразу же увидел лестницу с чердака и спускающегося по ней Клауса.
Пятого Клаус не заметил, и едва не вскрикнул, когда с ним столкнулся.
— М, нет-нет, тебе придётся ещё немного поскучать по своей дорогой невесте, — Клаус похлопал Пятого по плечу. — И, раз уж ты отдохнул, пойдём со мной, найду чем тебе заняться!
Пятый разочаровано склонил голову набок и обречённо вздохнул, напоследок взглянув на лестницу.
— Ладно, — сказал в ответ он. — Хочешь, чтобы я картошку дочистил?
— Ага, — Клаус опустил Грейс на пол и приобнял Пятого за плечи, уводя за собой в сторону первого этажа и кухни. — У нормальных людей свечки на торте, а у тебя будет тридцать четыре личных картофелины.
— Погоди-ка, — Пятый задумчиво поджал губы, пересчитывая дни, которые он провёл в путешествиях во времени и прогулках по неизведанным местам. — Технически мне тридцать пять, Клаус.
Клаус замедлил шаг и сощурился:
— Ах ты ж старший брат! — певуче протянул он и ткнул Пятого в родинки на щеке. Пятый удивлённо охнул. — Ну, тогда тридцать пять картофелин. Прошу заметить, тебя за язык никто не тянул.
Отцепившись от Пятого, он сбежал с лестницы, заглянул в гостиную к Дейву, а потом вернулся на кухню.
Пятый посмотрел на гору чистой картошки. Указал на неё рукой:
— Я не смогу очистить её сильнее, чем это сделала Миранда. Она просто фея.
Клаус как раз схватил с крючка передник и моргнул, удивлённо окинув взглядом картошку.
— Тогда меняем план, — он развернулся на пятках и отошёл в дальний угол кухни. Вернулся с двумя мисками — пустой и полной свежевымытой вишни. — Раздевайся Пятый, пришло время заняться десертом.
— Не могу сказать, что связь между голым мной и десертом от меня ускользает, но я ожидал бы услышать что-то такое от Миранды, а не от тебя, — Пятый нахмурился, сосредоточенно всматриваясь в вишню и пытаясь уловить логику брата.
— Хм, никогда ещё не получал отказа на такую просьбу, — Клаус выгнул брови и выхватил из миски пару ягод. — Твоё очаровательное поло должно остаться идеально чистым, Пятый. Особенно сегодня. Так что не тушуйся, оголяйся, дай коже подышать. Здесь же все свои, — он выплюнул косточки. — Ну, почти все.
Пятый вскинул брови, глянул на тарелку с вишней, на свои светлые брюки и пожал плечами. Стянул поло и протянул его Клаусу:
— Не знаю, почему именно сегодня тебе принципиально, чтобы я был чистеньким, но держи. И мне нужна булавка, — он повёл плечами и замер.
— Всему своё время, мой дорогой брат, — Клаус перехватил поло и повесил на стул, а стул перенёс подальше от миски с вишней. — А вот насчёт булавки…
Пятый только провожал его взглядом, пока Клаус суетился в поисках булавки, перебирая мелочь в ящиках.
— Точно, — спохватился Клаус и метнулся к окну, где и снял со шторы булавку для Пятого. — Всё для тебя.
Обошёл Пятого со спины и вернулся к своему месту за столом.
— Раньше ты нашёл бы способ не показывать их мне, — он разломил сливу, поглядывая Пятого.
— Кого? — Пятый ловко орудовал булавкой, хоть раньше таким образом разве что глаза рыбе выковыривал перед тем, как бросить голову в кипящую воду. Поймал взгляд брата и понял: — А, шрамы.
Он действительно никогда раньше не показывался Клаусу так, как сейчас. Ограничивался россыпью шрамов на руках, да и её он достаточно долго умудрялся скрывать. Они напоминали ему о совершённых ошибках и годах одиночества, об убитых глубоководных — стариках и и детях, и даже о тех временах, когда он снова и снова подвергал самого себя опасности.
Казалось, раз они напоминают об этом ему, то и другие в них видят только его прошлое и повод для жалости.
— Моё прошлое — это часть меня, Клаус. Оно никуда не денется. Я не могу его стереть. Но я больше его не боюсь, — он ухмыльнулся. — И не стыжусь.
С этими словами он стиснул одну из вишнёвых косточек в пальцах и отправил её Клаусу в лоб.
— Эй! — возмутился Клаус и кинул в Пятого целую сливу.
Пятый охнул, потёр лоб и, тут же заметил, что Клаус предусмотрительно юркнул под стол. Так что слива полетела под стол как граната, а Пятый приготовил жменю уже вычищенных косточек, готовясь обстрелять ими Клауса, как только тот покажется из-под стола.
Вместо этого раздался глухой стук, вскрик и мельница для перца пошатнулась и упала. Клаус высунул руку, нащупал две дольки чеснока и, ненадолго выкатившись из-под стола, запустил чесноком в Пятого.
— Ах ты, — Пятый замерцал синим, явно собираясь подобраться к Клаусу со спины, но тут же оказался схваченным за ухо фрау Губерман.
— Герр Харгривс, вы заставляете меня злиться, — недовольно сказала старушка. Потянула его за собой к Клаусу, и, поводив рукой под столом, вытянула его на свет божий.
— Ау-ау-ау, — запричитал Клаус, послушно следуя за рукой фрау Губерман. Вцепился в стол и сказал фразу, которую Пятый не ожидал ни от кого услышать, наверное, ни разу в жизни: — Ба, он первый начал!
— И я об этом ни разу не жалею, — отозвался Пятый.
Клаус захохотал ещё громче и потянулся рукой к Пятому. Пятый это, конечно, заметил, но ещё он заметил собирающуюся в дверях толпу зевак — Дейва, Ваню с остальными Харгривсами и Миранду с парой призраков.
Их лица Пятый сразу узнал — видел на той фотографии, где Миранда стояла в форме Союза девочек.
Осёкся и пропустил момент, когда Клаус ущипнул его за бок:
— Достал! — сообщил тот и сдул прядь с лица. Пятый ойкнул. — Всем салют!
Пятый напряжённо нахмурился — Миранда смотрела на него с долей негодования и недоумения.
— Фрау Губерман, — тихо сказал он. — Больше ни одна слива не пострадает. Можете отпустить моё ухо?
Фрау Губерман, уже совсем не сердитая и явно такая же удивлённая, как и он, разжала пальцы. Пятый потянулся к отодвинутому стулу, натянул поло одним движением, тут же перемазав воротник и подол вишней, и синей вспышкой перенёсся к Миранде.
И застыл, не зная, что сказать.
— Мама, папа, — Миранда зажмурилась, облизнув губы, и указала на него рукой. — Мой жених.
— Если бы я знал, что увижу что-то подобное, я бы дни в календаре зачёркивал! — нарушил тишину Диего и тут же словил звонкую оплеуху от Эллисон.