— А где Юрка? — спросил я на ходу.
— В клубе праздник до восьми вечера, всякие конкурсы и подарки. Он там.
Ели в наших лесах не растут, потому все наряжали сосны, называя их ёлками. Двухметровая красавица стояла в зале возле телевизора, крестовину бабушка накрыла белой тканью и обернула ватой. Было видно, что с одной стороны, с той, которая повернута к стене, веток совсем мало — значит, это дерево росло в тени и было обречено, уверен, бабушка взяла не самую красивую сосну из доступных, а ту, что можно — по сути, проредила самосев.
Чуть в стороне в старой коробке поблескивали игрушки, разложенные слой за слоем на пожелтевших от времени газетах.
— Только осторожнее, — попросила бабушка и открыла еще одну коробку, где игрушки лежали в вате. — Особенно — с этими, они довоенные, из моего детства.
Я подошел, как завороженный, сел возле коробки, скрестив ноги, и долго не решался прикоснуться к хрупкому стеклу, ведь теперь я как никто знал, до чего же хрупка жизнь и как скоротечно время. Представил, как пятьдесят лет назад как маленькая черноволосая девочка перебирает игрушки, развешивает на елке. И вот теперь точно так же это буду делать я, ее внук.
Боря замер рядом, не понимая, что меня так удивило. Я взял фигурку красноармейца. Этот воин пока вышел целым из битвы со временем, только выцвел и получил несколько царапин-ранений. Вот девочка в пальто и шапке. Ребристый орден, поверх золотого напыления — кривенькие серп и молот, словно нарисованные ребенком. Ручной росписи часы, где стрелки застыли на двенадцати. Огурец. Снеговик. Дирижабль с надписью «СССР».
— Я развешу эти игрушки поближе к стволу, — сказал я, — чтобы точно их не повредить.
Бабушка принесла коробку с гирляндой, и они с Борей стали ее распутывать, а я придвинул к себе скрепки и принялся делать из них крючки. Один конец крепился к игрушке, второй, больший — к ветке.
Закончив с гирляндой, намотанной на бабушку, Борис воскликнул:
— Момент истины! — И сунул штекер в розетку.
Зажглись и погасли красные и зеленые огоньки, потом — синие и оранжевые.
— Работает, — удовлетворенно резюмировала бабушка. — Приступаем!
Закипела работа. Боря подавал мне игрушки, я их цеплял, начиная сверху. Бабушка умилялась в стороне. Когда закончились обычные, в ход пошли раритетные игрушки, которые я не доверил Борису и размещал так, чтобы, если вдруг сорвутся, они упали на вату и не пострадали.
Час — и дело сделано. Последний штрих — звезда на верхушке ёлки, пластмассовый Дед Мороз и вместо Снегурочки — почему-то олень.
— Красота, — улыбнулся Боря, любуясь ёлкой. — Все, я побегу шпионить.
Брат мне подмигнул, но я покачал головой — иди, мол, один. Мы купили для фотика две кассеты, фотографий будет много, и можно немного похулиганить. Правда, цена одного снимка получалась около тысячи рублей.
Подождав, пока Боря уйдет, я вполголоса спросил у бабушки:
— Как Андрей? Его не будет?
Она враз осунулась и постарела.
— Плохо Андрей. Не учится, где-то пропадает. Похудел. Ирина говорит, стал подворовывать, пока — по мелочи. Как бы колоться не начал.
Бабушку было жаль, и я пообещал себе, что попытаюсь его закодировать — ну а вдруг получится? Правда, нормальным человеком гнилушке не стать.
— Так он приедет? — повторил вопрос я.
— Может, заглянет ненадолго. Он вас недолюбливает, ты и сам знаешь.
— Ради тебя мог бы и приехать, мы с Борей к нему нормально относимся, уже забыли все плохое.
Она пожала плечами и не стала продолжать болезненную тему.
Скрежетнули часы с кукушкой, на сегодня перенесенные в зал, чтобы выполняли функцию ку-курантов, заставив нас вздрогнуть. Со стуком откинулась дверца, откуда четырежды вылетела кукушка, известив, что уже четыре часа вечера.
Шесть часов до момента, когда мы сядем за стол и откроем шампанское, провожая старый год.
— За деда тревожно, — поделился опасениями я. — Хоть он и медленно едет, тяжело такой путь проделать на старом «москвиче». Сломается машина — будет в поле отмечать.
— Утешает, что вряд ли его ограбят, — поделилась соображениями бабушка. — Новый год все-таки, бандитам тоже не хочется работать.
— Хочется верить…
Во дворе залаял Боцман — радостно, как на знакомого, и сердце пропустило удар, а потом заколотилось. Неужели дед приехал раньше времени? Вот здорово! Мы с бабушкой переглянулись и направились во двор, но дверь распахнулась навстречу, и влетела зареванная Наташка. Завывая, бросилась мне на шею, стиснула так, что, думал, глаза выдавит.
— Что случилось? — спокойно отчеканила бабушка.