Я завел «Победу», Алексеевич надел цепи на ее колеса, отогнал «Волгу», уступая нам дорогу. Каналья выехал из гаража. Мама выбежала на улицу к любимому, но увидела Каналью и спряталась.
Пока машина грелась, а бабушка курила рядом, я сказал Каналье:
— Нужно узнать, как взять землю в аренду под мастерскую. Будем расширяться.
Каналья посмотрел с уважением, присвистнул. Я продолжил:
— Можно арендовать еще один гараж, но хотелось бы независимости. Можешь узнать, что для этого нужно?
— Капуста, — усмехнулся он.
— Это как раз понятно, деньги есть. Сколько, кому и под какие гарантии. Ну а место сам присмотри, ты в этом разбираешься лучше меня. Сможешь?
— Моя девушка работает в администрации, — сказал он, — будет полегче. Надеюсь, будет полегче. — Каналья задумался и погрустнел. — Она проела мне плешь за то, что я уехал, оставил ее одну.
— Значит, надо задобрить дракона, — улыбнулся я. — В машине куча товара, купленного на мои деньги. В смысле, вещей, колготок и прочего, шоколад есть. Выбери ей что-нибудь. Девушка с тобой та же, которая приходила в гараж?
— Другая, — погрустнел Каналья и добавил: — та условие поставила: или женимся, или до свидания, хотя я сразу сказал, что в ЗАГС не хочу.
Бабушка уселась сзади, хлопнула дверцей и скомандовала:
— Поехали!
Наблюдающий за нами Василий помахал рукой. Утопая в снегу, «Победа» покатились к трассе. Когда вырулили на нее, бабушка попросила:
— Лёша, веди аккуратнее, а то на серпантине слетим с дороги.
— Конечно, Эльза Марковна!
Ехал Каналья очень медленно, в повороты входил плавно. Полоса, ведущая в город, была укатана, мы шли по колее, а вот в обратную сторону никто не ездил уже много часов, она превратилась в огромный сугроб
— Не получится, наверное, — вслух рассуждал Алексей. — Если это там, где я думаю — сто процентов не поднимемся. Придется обратно пешком. Все утеплились? Я — да.
Бабушка была в кроличьей шубе и шапке, я — в ватнике, в котором катался с горки.
Наконец мы доехали до спуска и начали тихонько скатываться. На поворотах бабушка каждый раз зажмуривалась и вцеплялась в дверную ручку. Наконец машина вышла на ровный участок под уклоном. Съезд с горки на горку — и тот самый участок, который никто не мог преодолеть. Уклон — градусов сорок пять. Протяженность — метров сто. Большая часть подъема была заснеженной, шины раскатали до льда лишь двадцать метров в самом начале.
Мой водительский стаж говорил, что с цепями есть вероятность подняться. Просто в нашем городе мало кто на зиму меняет резину.
— Туда-сюда мотаться не буду, — резюмировал Каналья. — И так видно, что с разгона влетим аж бегом.
— С разгона⁈ — В голосе бабушки прозвучала угроза. — Не позволю! Эта машина — память о Николае! Никакого разгона! Никакого «бегом»! Если разобьешь машину — пристрелю!
— Нет угрозы, — уверил ее Каналья. — Поверьте моему опыту, Эльза Марковна.
— Поднимемся, — поддержал я компаньона, но подумал, что абсолютной гарантии нет.
Подъем наверх будет экстремальным, и бабушка испугается. Машину может занести на встречку, но там пусто; и на обочину, но снег не даст нам сорваться или удариться об отбойники.
Чуть дальше от подъема на широкой обочине стояли машины, больше похожие на сугробы, их водители не смогли попасть домой и отправились пешком, как дед.
Чем ближе к городу, тем меньше было снега. На кольце его выпало хорошо если по щиколотку, срывались редкие снежинки, наверное, в наше село он и вовсе не дошел. Развернувшись по сплошой, Каналья направил «Победу» к гаражу.
Припорошенный снегом дедов темно-зеленый «Москвич» стоял прямо напротив ворот. Каналья припарковался, едва не упершись в него бампером. Я достал ключ от дедовой машины, Алексей пошел открывать гараж.
— Я предлагаю не рисковать, — сказала бабушка, оставшись в салоне.
Каналья со скрипом приоткрыл ворота, просочился наружу и с задумчивым видом обошел «Москвич». Бабушка опустила стекло и повторила свою просьбу.
— Давайте назад поедем на машине деда, только цепи на колеса наденем, — предложил я, открывая дверцу «Москвича» со стороны водителя. — Гайцов на дороге точно нет. А разницы никакой, на чем ехать, заодно и все подарки отвезем. Дед разрешил.
— Как эта колымага такой путь проделала, — задумчиво проговорил Каналья, уселся на место водителя, завел мотор, еще раз обошел машину, прислушиваясь к звукам, и вынес вердикт: — На лицо ужасные, добрые внутри. Снаружи хуже, чем внутри. Ну что? На «Москвиче»?