Я могу быть взрослым и рассудительным, так какого черта потею и бледнею лишь о мысли о ней? Надо на отца переключиться. Тоже может получиться веселый прием, учитывая, что как он отреагировал на появление у мамы кандидата в мужья. Ну а в том, что ушел из семьи, которая ему не нужна, он справедливо винит нас.
Глава 9
Задача, в общем-то, проста…
Вернулся Василий Алексеевич не через обещанные десять минут, а спустя полчаса, насвистывающий по нос что-то залихватское. Наверное, дочери обрадовались ему, за стол усадили, напоили, накормили. Вот только время у нас было ограничено. Придется теперь скакать галопом по Европам, потому что бабушка нас ждет, и никто за стол не сядет, пока мы не вернемся.
В центре города снег не выпал, а просто обозначился: «Здесь был снег. Грязь чуть присыпал, а теперь пост сдаю, таю». Детишки высыпали из квартир и пытались лепить грязевика, играли в снежки. Знали бы они, что чуть выше в горах настоящая снежная сказка!
Василий уселся за руль, хвастаясь своей старшей дочерью, которая на слабо поступила на токаря и теперь единственная девушка в группе. Я представил эту девушку, которой нормально учиться с пэтэушниками, и передернул плечами. Мне неприятно просто мимо этого зверинца проходить. Следующей пришла мысль, что все мы — я, Боря, Наташка — странные. В нас с детства заложено понимание, как должно быть, только это понимание ломали, ломали и в той реальности выбили дурь из наших голов. В этой мы сохранили себя, и судьбы наши сложатся так, как правильно для нас, а не для кого-то.
Наташка так и лежала на заднем сиденье. Я посмотрел на нее: мотор зарычал, машина дернулась, и сестра тоже, распахнула глаза — похоже, она и правда спала.
— Вы меня домой отвезете? — попросила она. — Вы же на дачу поедете? Вот и выбросите меня по пути, возле дома.
Василий уточнил:
— Значит, сейчас — к Лёхе, потом — на дачу, так?
— Ната, а как же бабушкин день рождения? — спросил я. — Не пойдешь?
Мы медленно поехали в сторону рынка.
— Я поздравила ее. А быть с ними и терпеть их косые взгляды… — Сестра поморщилась, и я ее понимал.
Сейчас, наверное, только ее и обсуждают. Ну да ладно, дело ее, формальности соблюдены, наверное, она права. Бабушке гораздо важнее, чтобы про нее не забыл внук, которого она вырастила — Андрей.
Рынок сегодня не работал, лишь бомжи и алкаши искали, чем бы поживиться. Даже стоянка опустела, стоял только старая «Буханка» на спущенных колесах, которую торговцы использовали как склад. Миновав рынок, мы покатили мимо разрушенной церкви туда, где когда-то ютились сироты у бабы Марфы и деда Ивана, а потом явилась наследница, их дочь Алла.
Но на холм мы не поехали, а свернули во вторую линию частных домов, и не налево, а направо, покатили по асфальтированной дороге мимо разномастных заборов, остановились возле предпоследнего дома, окруженного высоким каменным забором, возле которого, чуть ли не уткнувшись в новенькие черные ворота, стоял тентованный «КАМАЗ» — тот самый, который куплен пятьдесят на пятьдесят с моим отчимом. А рядом на платформе — накрытый брезентом катер.
Интересно, как оформили «КАМАЗ» и на кого? Раньше этот вопрос меня не волновал, теперь, когда собрался брать отчима компаньоном, неплохо бы выяснить детали.
Алексеевич натянул бороду, пряча лицо, достал подарок и посигналил трижды. Басовито залаяла собака, охранявшая ментовские богатства. Наташка поднялась, с любопытством глядя на ворота, к которым направился Василий.
Калитка отворилась и, на пару секунд явив взору двухэтажный дом, иномарку во дворе, навстречу вышел лысеющий бесцветный человечек с оплывшим лицом, похожий на кого-то очень знакомого… Я принялся копаться в памяти своей и себя-взрослого. Светлые в тон коже волосенки, выпуклый лоб, лысый надбровный валик, глаза бледные, чуть навыкат, как у Карася, лицо оплывшее, подбородок, слившийся с шеей, как пеликаний зоб. Бурунов! Такой же, только более одутловатый.
— Дед Мороз! — потер руки он, спиной приваливаясь к калитке. — Наверное, мальчик Леша хорошо себя вел в прошлом году, раз ты приехал.
Голос у него был негромким, вкрадчивым. Они с Василием обнялись, отчим торжественно вручил приятелю сверток, и тот расплылся в улыбке. О чем они говорили, я не слышал. В конце концов вместо того, чтобы распрощаться, мужчины направились сперва к катеру под брезентом, потом — к машине отчима.