По лицу Василия пробежала тень — он испытал облегчение. Все у него на лбу написано, как просто с ним! Совершенно бесхитростный товарищ, честный, совестливый.
— Расскажи мне, как мы заработаем деньги! — насел на меня отчим. — Давай все рассчитаем, шобы в минус не уйти. Вдруг это все иллюзия. Пока цифры не увижу, хотя бы примерные, — не успокоюсь.
Мы с отчимом отправили Бориса, воссевшего за общим письменным столом, в кухню, и я достал ручку и лист бумаги и сказал:
— Начнем с того, сколько стоит килограмм муки?
— Триста рублей мука первого сорта, — ответил Василий, и я это записал.
— А килограмм пшеницы?
— Та, которой кормят курей — примерно сто рублей, — подсказал Василий. — В декабре ездили продавали, я узнал.
— Это явно не мука высшего сорта, — развил тему я. — Нам предложили пшеницу первого сорта за семьдесят пять рублей. Сколько из килограмма пшеницы получится муки, знаете?
Сам я понятия не имел, однако Василий удивил познаниями:
— При самом плохом раскладе с килограмма пшеницы — семьсот граммов.
— Отлично. Значит, тонна муки стоит семьдесят пять тысяч, — сказал я и тоже это записал.
— Откуда у нас такие деньги? — воскликнул Василий, чем призвал из спальни заспанную маму, которая подошла к нам.
— Какие деньги? Зачем?
Василий обнял ее за талию и произнес с важным видом:
— Я тут расчеты произвожу, потом объясню. Не сбивай с мысли, пожалуйста.
Мама кивнула и удалилась на кухню, мы продолжили. Точнее, я продолжил:
— Выходит, для того, чтобы получить тонну пшеницы, нам нужно предоставить директору совхоза семь бочек соляры по двести литров. Но! Покупать мы ее будем по 55 рублей, а предлагать — по, скажем, 68. То есть 140 литров берем по 55, получается 77000. А продавать будем по 68. Выходит 95000. Отнимаем вложенные 77000. Получается, что только на солярке мы заработали 18200, причем на ровном месте.
Отчим кивнул, хотя, судя по выражению лица, мало что понимал. Я продолжил объяснять:
— Если все так, как вы говорите, покупаем тонну пшеницы за 75000, то есть меняем на соляру, отвозим на мельницу, получаем 700 килограммов муки. Умножаем на 300 рублей — ее стоимость. Ладно, умножаем на 250. Выходит 175000. — Я нарисовал стрелочку от предыдущей цифры. — То есть сто тысяч чистыми! Плюс 18200. А семьсот килограммов — это всего лишь четырнадцать мешков, которые у нас в любом селе заберут за час, потому что дешевле, чем в магазине! Понимаете? Сто двадцать тысяч за день. А в идеале нужно три тонны солярки, триста тысяч. Понятно?
Отчиму было понятно, его глаза заблестели, он возбудился, занервничал.
— А точно купят столько?
— Пятьдесят мешков дешевой муки? Пф-ф-ф. Легко. Если умножить на три все то, что мы считали, в день можно иметь по триста пятьдесят тысяч. Ну, двадцатку на взятки гаишникам, если хлопнут. Но все равно по сотке в день — неплохо ведь?
— Три миллиона в месяц каждому! — восторженно проговорил Василий. — Три! Лимона!
— Но надо брать в расчет, что запасы муки конечны. Но ничего, найдем рис, картошку, еще что-то. Точно так же, делая небольшую наценку на каждом звене цепи, я хочу обменять продукты на ЖБИ, и в итоге мне это обойдется в половину реальной стоимости, если не меньше. Понимаете? Чем больше звеньев, тем выше наценка. И все равно все счастливы, все довольны.
Отчим почесал в затылке, в очередной раз посмотрел на меня, как на говорящую собаку, и повторил:
— Откуда у нас такие деньги?
— Акции «МММ» продадим. Вы — свои, я — свои. И вложимся в бизнес пятьдесят на пятьдесят. У вас сколько акций?
Василий недовольно сморщил нос.
— Пять.
— У меня чуть больше. Вот как раз и появятся деньги на стартовый капитал. Если маму убедите продать ее акции, будет больше. И деньги не сгорят, и мы обернем больше, чем принесли бы проценты, и риска никакого. Вы же понимаете, что просто держать акции рискованно, учитывая судьбу всех предыдущих накоплений?
Василий собрал кожу на лбу гармошкой, вздохнул.
— Да. Наверное, ты прав. А сколько у тебя акций?
Я приуменьшил втрое:
— Десять.
— Ну-у, это много! Это четыреста тысяч!
— Почти пятьсот, — поправил его я. — Вы смотрели, после нового года на сколько они подорожали?
— Ни на сколько, — ответил он.
— Значит, цена изменится в понедельник. Утром звоним директорам колхозов, все согласовываем, потом продаем акции и покупаем солярку. Во вторник начинаем крутиться.
— А Завирюхин? — вспомнил Василий про изначальную нашу, точнее мою, цель. — Ему когда звоним?
— Когда у меня на руках будет право собственности на землю, — сказал я. — Вдруг с участком проблемы, и зачем тогда это все?