— Сорок тысяч, господи, — пролепетала мама.
Гора с плеч свалилась: все-таки он не стал рассказывать всю правду. Может, и сам будет держать язык за зубами — уж очень он любит прихвастнуть, это его слабое место.
— Но я все равно на работу устроюсь, не могу на ваших с Пашкой шеях сидеть, — поделилась планами мама.
— А бизнесом заняться не хочешь? — поинтересовался я. — Как наша Наташка. За восемь дней она зарабатывает больше, чем медсестра, да и то так мало лишь потому, что товара у нее немного.
Мама испуганно округлила глаза, помотала головой.
— Торговать? Нет! Опасно. Вымогатели, рэкет, воры, ужас! Я не знаю, что делать и как! А челноков грабят.
— Администрация рынка — мои знакомые, — сказал я. — Ты будешь на льготных условиях.
— Нет! — воскликнула она.
Василий взял ее руку в свою. Погладил запястье.
— Оленьке вообще работать не надо. Работать должен муж, как в Америке! А жена — создавать уют.
Почему, интересно, он решил, что в Америке так?
Маму его ответ устроил, и она расслабилась. Память взрослого внесла коррективы в мое представление о правильном: человек, у которого нет интересного занятия или работы, деградирует, начинает беситься от безделья и выносить мозг окружающим, и без разницы, кто это, мужчина или женщина.
Я шагнул к телефону, позвонил бабушке, Каюк сказал, что ей полегче, и я успокоился. Но не до конца, эту проблему нельзя пускать на самотек. Потому я снова вошел на кухню, где мама разделила деньги на три кучки и планировала, что и когда купить.
— Ма, — обратился я к ней. — У бабушки гипертонический криз, ей нужно к врачу, подкорректировать лечение.
— Она категорически не хочет к врачам, — отозвалась мама. — Не на аркане же ее тащить.
Меня взяло зло от такого наплевательского отношения к собственной матери. Впрочем, мама моложе взрослого, опыт и знания которого достались мне, она еще не осознает, как хрупка человеческая жизнь, не видит, как время стирает целое поколение, и об этих людях, которые пока относительно молоды и бодры, остаются лишь воспоминания.
— Мама, послушай, — проговорил я как можно спокойнее. — Бабушка относительно здорова, у нее давление держится не постоянно, а она пьет клофелин! Ты же знаешь, что это слишком сильное лекарство для нее. Пока можно ограничиться чем-то послабее, нужно подобрать правильный препарат. Твоя Гайде сможет ее принять? Где она сейчас работает?
Василий посмотрел на маму, которая внимательно меня слушала и не возражала. В кухню заглянул Боря, хотел о чем-то спросить, но передумал и исчез в зале.
— Он прав, Оля. Надо маму к врачу, — поддержал меня отчим.
— Так где работает Гайде? — повторил вопрос я.
— В первой поликлинике, — сказала мама.
Я выгреб из кармана пять тысяч крупными купюрами.
— Вот. Василий, сможете доставить врача к бабушке? Как на платный прием?
Он почесал макушку — видимо, уже мысленно распланировал день и искал свободное время. Нашел. Кивнул.
— Да. Узнаем ее расписание, и после работы предложим съездить к Эльзе Марковне, с доставкой обратно. Думаю, она не откажется.
Я поставил пачку кофе на стол.
— Она татарка, да? Они кофе любят. Должна обрадоваться.
Кофе стоил больше гонорара.
— Все сделаем, — пообещал Василий.
Все-таки хорошо, что он появился в нашей жизни.
Мама встрепенулась, посмотрела на меня.
— Паша, тебе Илья звонил три раза. Просил его набрать, когда ты освободишься. Извини, что сразу не сказала.
Мне сделалось стыдно. Раньше, еще до того, как в мою жизнь пришел взрослый, мы были не разлей вода, общались каждый день, вдвоем противостоя жестокому миру. Теперь мир подобрел, шоры разъехались, и мы отдалились друг от друга. Больше всего я боялся потерять доверие Ильи, потому сразу же переместился к телефону и позвонил другу.
Ответил Ян, его звонкий голос я узнал сразу же.
— Привет, Ян.
— Пашка! — крикнул в трубку Ян и позвал названного брата: — Илюха, это Пашка! Иди скорее.
Возню и шорох в трубке сменил голос Ильи — ровный и уже совсем взрослый.
— Привет.
— Только освободился, прикинь, — выпалил я и почувствовал себя, как отчим, который забыл позвонить маме.
— Ничего себе. И завтра в бегах?
— По городу, — ответил я. — Что-то случилось?
Он ответил не сразу, и я понял, что да, случилось. Причем что-то такое, чего не скажешь при родителях. Хотелось сорваться к нему прямо сейчас, но было уже десять вечера.
— Мне приехать? — спросил я.
Илья засомневался. За него ответила моя мама: