Я его понимал. Точнее, я-взрослый понял бы, потому что пережил много похожих эпизодов, но его-меня будто оберегали, не давали подохнуть. Каждая смерть, каждый товарищ, разорванный на куски сброшенным боезарядом, делает душу тверже. Наступают моменты, и чувствуешь себя обрубком, не способным сопереживать. Где нормальному человеку больно, тебе — никак.
Потому взрослого убрали из этого тело, а вернули меня. Надо было, чтобы я чувствовал, передергивал плечами, когда его память подсовывала разорванные тела, гниющих солдат на поле боя, котиков-трупоедов. Как бы мне хотелось хотя бы на время этой поездки обрести спокойствие!
Аутотренинг не помогал. Как ни убеждай себя, что если даже я что-то и потеряю, то точно не все и в силу возраста мне никто ничего не предъявит, все равно я сидел как на иголках.
И особенно напрягся, когда увидел, как белая «копейка» съехала с обочины и, придерживая расстояние, покатилась за нами.
— Жигуль видишь? — спросил я у Канальи.
— Тебе он тоже кажется подозрительным?
Миновав длинную очередь из зерновозов, мы съехали на обочину. Каналья вылез, закурил и сделал вид, что проверяет колеса. Он все время стоял спиной к дороге, а я следил за «копейкой», которая еле ползла. Вот она поравнялась с нами, и я увидел за рулем мордатого деда в кепке, рядом сидел такой же мужик, как брат-близнец. На Каналью они даже не посмотрели, поехали себе дальше и ни разу не обернулись.
— Отбой тревога, — сказал я, когда Каналья залез в кабину. — Просто мужики.
— Посмотрим. Ща постоим немного, а потом, когда на главную вырулим, если кто-то еще с обочины сорвется и поедет за нами — это сто пудово хвост. Так что смотри в оба.
— Смотрю, — ответил я и превратился в зрение.
Обочина дороги, которую мы проехали, покинув мельницу, пустовала. Вот поворот на главную. Пропускаем всех, сворачиваем налево… На обочине стояли два «москвича», я напрягся, глядя на них, но никто за нами не поехал.
И из поворота, ведущего к прибрежному поселку, никто не вырулил, и из следующего. Но выдыхать было рано, и мы с Канальей были на стреме. Наконец напарник спросил:
— Куда поедем? И как все будет? Тупо ходить по дворам и предлагать?
— Главное найти кого-то активного местного. А потом все село набежит.
— Так а ехать — куда?
— Туда, где мы еще не были и где нас не будут поджидать: на юго-восточное побережье в курортные поселки.
— Может, сразу в город? — предложил Каналья.
— В городе рынки и менты, там у людей все есть. А в поселках — нет, в магазинах шаром покати, и менты не такие бдительные. У людей там деньги есть, которые они на отдыхайках зарабатывают, не все пропили с лета. А если немного дешевле предлагать, гребут, как потерпевшие.
— Поверю на слово. Ну что, погнали?
Дорогу, что минует места, где пасутся гаишники, Каналья знал и без подсказки, свернул с главной на проселочную, и мы поехали восвояси. То есть в наш город, а потом — дальше. Так что, если нами интересуются менты, мы перемещаемся в другую область. Им нужно с местными договориться, чтобы нас хлопнуть, а это не одного дня дело.
Мы ехали и ехали, никто нас не преследовал. Выглянуло солнышко, и сразу так радостно стало! Январь идет на убыль, еще месяц — и весна! Когда появляются первые цветки миндаля, а происходит это в феврале, кровь в жилах бурлит, как сок в деревьях, и жизнь кажется еще более прекрасной.
Один только пост гаишников было не миновать — тот, что на выезде из города и на въезде. Все машины проходили через него. Легковушки менты останавливали, только когда вообще никого не было, предпочитали потрошить только тех, кем гарантированно можно поживиться — фуры.
— Сможешь договориться, чтобы взяли товаром? — спросил я у Канальи.
Прищурившись, он ухмыльнулся и отшутился:
— Не забывай про заклинание, которое делает нас невидимыми для нечисти.
Хорошее настроение сегодня было не только у меня, и Алексей балагурил. С таким настроем точно мы сегодня продадим слона. Даже двух.
Фуры шли сплошным потоком — в основном пустые, что ехали за товаром в порт. Мы влились в поток. Каналья поглядывал на меня и насвистывал, а я поглядывал на него и пытался узнать в этом интересном мужчине, за которого женщины дерутся, конченого алкаша, каким он был до моего внушения. Забавно, что мозги не пропил за столько лет!
Машины стали притормаживать, скатываясь с горы. Завоняло жжеными тормозами. Каналья тоже притормозил. Когда скатились на дорогу без уклона, я увидел гаишника с волшебной палочкой, которая все превращает в деньги. Он повернул голову и посмотрел на нашу машину глазом-рентгеном. Грузовик перед нами по мановению его волшебной палочки свернул в кармашек. Я вцепился в подлокотники. В голове крутилось: «Чур меня, чур меня».