— Лучше еще денег дай! — сунув пятисотку в карман, она оттеснила мальчишек-ровесников, протянула руку и шевельнула пальцами, требовательно заглядывая в глаза.
— Тонька, отвали. — Бес оттащил ее, получил от меня тысячную, как и двое старших товарищей.
Эти оказались вполне внушаемыми. Если все сработает, они установят в общине свои правила, и беспредельщикам здесь будет не место.
Мелкие обступили меня. Разобрали деньги, повизгивая от радости, хотя этих копеек хватит только на «сникерс». Все это время Хмырь наблюдал за нами не двигаясь, а потом как рванет с места, да со связанными руками!
— Спасибо! — кивнул я Бесу и бросился за Хмырем.
— Стой, дебил! — заорал я ему вдогонку. — Здание окружено! Тебя там растерзают!
Остановился он на улице, только когда увидел движущиеся к нему силуэты. Попятился, обернувшись ко мне. Поравнявшись с трясущимся Хмырем, я задвинул его за спину.
Из темноты вырос Алтанбаев.
— Все в порядке, — сказал я.
— Вот этот чмырь — засланец заводских? — спросил Егор, заглядывая мне за спину, — который тебя на перо посадить хотел?
Последнее услышал подоспевший Адик, вытянул шею, уставившись на Хмыря. Из бомжатника высыпали беспризорники. Кажется, я стал заложником ситуации, которую сам спровоцировал. Сейчас они запинают Хмыря до смерти, а если не до смерти, то точно до реанимации. Но если вступлюсь за него, я уроню свой авторитет ниже плинтуса, великодушие путают со слабостью и часто не прощают.
Подошел Илья, спросил:
— Это тот самый Хмырь?
Группа поддержки обступила нас, у всех глаза пылали гневом праведным. Икнув, Хмырь упал на колени, сложил связанные руки лодочкой на уровне груди и взмолился:
— Простите! Пощадите! Я был неправ! Меня обманули, оговорили этого… Мартынова. Я и поверил.
— Да че вы его слушаете? — взвилась Ласка, подошла и плюнула на Хмыря — слюна попала на его лоб, свесилась с брови.
Хмырь закрыл глаз, не смея вытереть плевок.
— И кто же оговорил Павла? — спросил Алтанбаев.
А Хмырь и рад стараться:
— Артурчик Демирчян! Он говорил, что Павел беспредельничает и создает банду под крышей ментов, которая всех щемит! Рынок подгрести пытается, с Войтенко дохлым вошкался.
— Ни хрена себе наезды! — возмутился Алтанбаев. — Это ж гониво! Март у нас, сука, мирный, как Робин Гуд!
Хмырь мелко закивал.
— Да-да-да! Вот и я о том же! Обманули меня. Бейте теперь! — Он выпятил грудь и на коленях пополз к Алтанбаеву. — Ударь давай! Плюй! Ну?
Егор попятился.
— Фу, блин.
Агрессивно настроенная Ласка тоже замерла, а вот бучиха Оля пнула Хмыря. Он завалился набок, поджал колени к животу и разревелся, дергаясь всем телом.
Ольга скривилась, сплюнула рядом с ним и процедила, ткнув его носком ботинка.
— Ничтожество, тьфу. Ладно, копти, плесень. Но чтобы на нашем районе тебя не видели, понял? Закопаем!
— Да-да!
— Валим отсюда, — распорядилась Ласка, и девушки ушли.
Адик пожал мою руку и сказал:
— Ну все, разобрались. Надо Артурку гасить! У этого сучка предки авторитетные. Но и мы не пальцем деланые! Охренел совсем, беспредельщик!
Покатился снежный ком! Нужно как-то пробиться к Артурчику и попытаться выяснить по-хорошему, какие у него ко мне претензии, пока его не прибили где-нибудь в подворотне. Для собравшихся здесь парней это дело чести, у них чуть сбиты прицелы. А по факту кто-то потарахтит в Магадан, а кто-то просто получит судимость и испортит себе жизнь, это не говоря о жизни самого Артура.
Так что на повестке дня встреча с Артуром. Ясное дело, что встречаться со мной он откажется. Побоится, если целенаправленно вводит в народ в заблуждение. Не захочет, если кто-то рассказывает про меня небылицы и пытается устранить чужими руками.
Как на него выйти, чтобы не поднимать волну? С Сариком мы не знакомы, а я не того полета птица, чтобы требовать с ним встречи. Георгий Чиковани в тюрьме, его родственникам на меня плевать. Обратиться к жене Войтенко, которая владеет рынком? Нет…
Армяне Воронова гая! Все армяне поддерживают друг с другом связь. Если участковый не имеет выхода на Сарика, то наверняка знает человека, у которого есть его телефонный номер. Да! Телефон участкового у меня записан в ежедневнике, позвоню ему сегодня же.
Про валяющегося на земле Хмыря все забыли, и он успокоился, лежал не отсвечивал, чтобы не накликать беды. Я попросил нож у Адика, перерезал веревки, завязанные неумело и растершие запястья до крови. Не веря своему счастью, Хмырь скинул веревки, беззубо улыбнулся, как умственно отсталый.