— Сегодня третий день как. Андрей аж почернел весь, обижался, что ему так поздно сказали…
Ага, вот она, зацепка.
— Кто сказал? Менты?
— Соседка!
Вот это уже плохо, очень плохо. Сильно попахивает мошенничеством с недвижимостью. Если, конечно, Андрей не умолчал о близких родственниках или супруге. Да даже двоюродные могли подложить свинью, подделать подписи — и прощай, наследство. Если у них есть деньги, судебные тяжбы могут тянуться вечно, только плати, пока кто-то не умрет или не уступит.
Память взрослого подсказала, что в девяностые в связке с ментами работали мошенники со своими связями в суде, которые именно на наследственных делах специализировались. Менты наводили на одиноких пожилых и не очень людей, деятели помогали им отправиться в мир иной или ждали, когда старики отправятся туда сами. Подделывали подписи, писали липовые завещания, привлекали дальних родственников, с которыми немного делились. Что-либо доказать было невозможно из-за ангажированности судей.
Если так, то захватчики откроют ментам и покажут липовые документы. И поди проверь! А пока будет разбирательство, продадут квартиру под шумок.
— Твоему Андрею срочно нужно наложить арест на всю недвижимость матери, — посоветовал я. — Кстати, ты не видела, на чье имя приходили счета? Если квартира матери…
— На его имя. И квартира у них приватизированная, это точно. Знаешь, мне неловко было расспрашивать, не хотелось, чтобы он думал о том, что я с ним из-за квартиры.
Значит, не наследство. Это в Москве Андрея может ожидать сюрприз, а тут, раз квартира его… Или не до конца его? В общем, гадать на кофейной гуще смысла нет, надо действовать.
Я встал из-за стола.
— Ты куда? — Наташка схватила меня за руку.
— К Лялиной, — ответил я. — Попытаюсь договориться, чтобы она помогла, подопнула участкового, чтобы тот пошел разбираться, что за дебоширы поселились в квартире Андрея. Другого способа выйти с ними на контакт я не вижу.
— Они не откроют, — прохрипел отчим и покашлял в кулак, тоже подорвался. — Я с тобой!
Его глаза горели решимостью, но я остудил его пыл:
— Нет. Вы больны, а Анна беременна, не надо ее заражать. К тому же вам не стоит встречаться с отцом, и на жену он будет злиться, если увидит ее с вами.
— Мы тут с ума сойдем! — мгновенно выздоровел он.
— Я буду звонить, держать в курсе. Там рядом есть телефон, — пообещал я и посмотрел на Наташу. — Переодевайся, поехали. У тебя же остались тут какие-то вещи?
— Ну да, лоховские остались, — вздохнула она.
— Переодевайся. Не до выпендрежа.
— Там сапожки! Которые ты привез! — залилась слезами она. — И весь товар! И варенки, и курточка.
— Постараемся забрать. Давай скорее! Ты нужна как свидетель.
Наташка кивнула и убежала в зал. Отчим принялся ходить по кухне, поедая конфету за конфетой. Боря забрал рисунки с подоконника и ушел в зал.
Минут через пять Наташка вышла, одетая в черные выцветшие брюки, длинный фиолетовый свитер с огромными плечами. Накинула болоньевую куртку с короткими рукавами, которую носила два года назад.
— А обуви нет! Тут только босоножки.
— Мамины набуй, — посоветовал отчим. — Она не обидится. У вас один размер?
— У меня меньше. — Наташка надела мамины кособокие стоптанные сапоги — ну точно бедный родственник. — На чем поедем? На автобусе? Так он только ушел.
— На мопеде, он возле двери. Хорошо, помыть не успел.
Перед тем, как уйти, я дал Боре распоряжение отвечать на телефонные звонки и дословно записать все то, что скажет Каналья.
Через десять минут мы были у Лялиной. Я очень надеялся, что она уже дома, потому что больше мне помочь некому. Не к отцу же обращаться, он неадекватный.
Наташка осталась возле телефонной будки караулить мопед, я побежал на второй этаж, постучал в дверь Лялиной, всей душой желая, чтобы отца не было дома. Открыла мне Анна. Она только что пришла с работы и еще не успела снять милицейский пиджак, скрывающий округлившийся живот.
— Здрасьте, — проговорил я, не переступая порога. — Мне нужна ваша помощь, очень срочно. Точнее, Наташка, ну, сестра, попала в беду, и только вы в силах помочь.
— Что случилось? — строгим тоном и совершенно без эмоций спросила Анна.
— Она на улице ждет, у нее с отцом конфликт, боится заходить.
— Рома сегодня вышел в море на рыбалку, — все так же безразлично проговорила Лялина. — Его не будет. Зови Наташу сюда.
И все-таки что-то в ее тоне изменилось… или мне показалась эта холодная ирония? Догадалась, что за рыбалка и охота у мужа по выходным?
Через минуту, оставив мопед в коридоре возле двери, мы сидели за столом у окна. Наташка — зажавшись и зыркая по сторонам, как дикий зверек. Лялина — как обычно холодная и равнодушная ко всему.
Теперь уже равнодушно, факт за фактом Наташка излагала суть проблемы. Лялина слушала, прихлебывая чай и заедая сушками, задавала наводящие вопросы. Никаких новых деталей не всплыло. Когда Наташка закончила, я предложил:
— Анна, можно сделать так. Вы звоните участковому и просите его пойти проверить подозрительную квартиру. Хозяин уехал на похороны матери, попросил коллегу присмотреть за квартирой. В день его отъезда в квартиру ввалились неизвестные, которые ничего не стали объяснять. Девочка в отчаянье. Кто девочка? Его коллега по работе, ей в радость пожить в пустой квартире, когда в нашей двушке поселился еще и отчим, и нас двое.
Анна потерла лоб, размышляя.
— Адрес какой?
Наташка сказала, Лялина опять задумалась, положив руки на живот.
— Ясно. Там Мамчур участковый, я его хорошо знаю. Но вы должны понимать, что этот захват необязательно преступный. Возможно, у этих людей есть право на квартиру.
Наташка закусила губу, но смолчала, не стала дерзить. Лялина поднялась.
— Идемте к телефонной будке. Попробую договориться. Может, повезет, и застану его хоть где-нибудь.
Только она шагнул к двери, как она открылась и заглянула Лика, широко распахнула глаза.
— Привет, сестра! — вскинул руку я.
— Привет, — буркнула Наташка и отвернулась.
Лика сделала вид, будто ее нет, сместилась ко мне. Меня она давно записала в друзья, а Наташку не простила за травлю, которую та ей устроила в сентябре.
В коридоре трое карапузов облепили мой мопед и уже уда-то потащили. Увидев меня, бросили его и помчались врассыпную. Такие маленькие, а уже воровайки. Чуть меня не пришибив, распахнулась обшарпанная дверь, и из комнаты прямо мне под ноги выпал пьяный дед в растянутых портках.
Из захламленной комнаты донесся встревоженный женский крик:
— Же-эня, Же-эня!
Лика, которая увязалась за нами, переступила через деда и просветила меня:
— У него бабка парализованная. Ему пятьдесят пять, ей семьдесят.
«Разница, почти как у нас с Верой», — подумал я.
— В молодости такая красотка была! Прям эта, как ее… ну… жена Есенина.
— Айседора Дункан, — подсказал я.
— Да! Этот Евгений у мужа ее отбил, тоже красавец был. А потом она постарела, а ему сорок. Он — по бабам, она — пить. Удар ее и хватил. Парализовало, только сидит, уже лет пять как, а дед бухает. Толстая, бородавка на носу, бр-р-р.
На душе стало совсем мерзко. Мы спустились во двор, Лялина подошла к телефонной будке, затрещала телефонным диском. Мы с Наташкой замерли, вытянув шеи. Дозвонилась участковому или нет?
— Алло, Михаил? Это Лялина… то есть Мартынова. Тут такое дело, девочка-родственница попала в неприятную ситуацию, надо кое-что проверить…
После ее разговора я позвонил отчиму и успокоил его.