— И подадим! Обязательно подадим! — вскинулась Наташка, отстаивающая интересы возлюбленного.
— Позвольте взглянуть на бумаги, — протянул руку участковый, внимательно все прочитал и вынес вердикт: — Извините за беспокойство.
Наташка замерла с разинутым ртом, ее губы задрожали, и она пробормотала:
— Мои вещи хоть… верните…
— Да пожалуйста, вот они. — Мордатый выставил мешок, потом вынес школьную сумку, откуда торчала зубная щетка, расческа, уголок учебника.
Участковый с сочувствием на нас смотрел. Наташка сунулась в мешок — там был товар вперемешку с ее вещами.
Похоже, захватчики отлично подготовились — вели они себя правильно, по букве закона, уходя от конфликта. Вот вам документы! Вот ваши вещи.
Когда дверь захлопнулась, участковый сказал:
— Покойная переписала имущество на этих людей, я ничего не могу сделать.
— Вот гангрена старая, земля ей стекловатой! С того света нагадила, мымра.
Пнув мешок, Наташка уселась на ступеньку и закрыла лицо руками.
Глава 24
Самый полезный ученик
— Давай домой отвезу, — предложил я, когда Наташка немного успокоилась.
Выплеснув ярость, она стала напоминать сдутый шарик, двигалась медленно, на все реагировала вяло. Нельзя было ее оставлять в таком состоянии. Не в первый раз за ней такое замечаю: после истерики она впадает в анабиоз и целый день может быть заторможенной, а весь следующий день проспать. Странно, что в прошлой жизни я не замечал, какая у меня сестренка хрупкая, считал ее стервозной дурой.
— Да куда… еще мешок… — Наташка всхлипнула, пнула вещи.
— Ну идем искать такси, — предложил я.
— Ты с дуба упал? — возмутилась она и на минуту ожила. — Лучше мне отдай…
Встрепенувшись, Наташка заметалась, потом о чем-то задумалась, ее рот искривился, и она заревела.
— Двадцать пять ты-ы-ысяч!
— Где они лежат? — спросил я.
— Тумбочка, где телефон. Я-ащик…
— Сейчас. Жди.
Я рванул назад, особо ни на что не рассчитывая. Ну а вдруг? Позвонил в дверь, заметив движение за глазком, прокричал:
— Верните деньги девочке. Пожалуйста.
Никто не открыл и ничего не ответил. Ну а на что я рассчитывал? Накатила злость. Захотелось схватить топор и крушить, ломать дверь, чтобы поролон из подкладки лез, как выпущенные кишки. Сжались кулаки, я вдохнул-выдохнул… И тут меня осенило! Я прислонился к двери, постучал кулаком и прокричал:
— Эй, вы, там! Хочу сказать важное.
Вроде бы возня стихла — незваные гости насторожились, прислушались.
— Завтра же вы уйдете отсюда, потому что нельзя лишать людей жилья. Вам будет очень стыдно! И вы уйдете.
— Да пошел ты!.. — взревели за дверью. — Ща как выйду, и звездец тебе, сопляк!
На одного точно внушение не подействовало, а что с остальными? Щелкнул замок, и я рванул вниз по лестнице, потому что драться с тремя здоровыми мужиками не собирался. Когда вышел из подъезда, Наташка на меня даже не посмотрела, была уверена, что никто мне деньги не отдал.
— Как мне теперь жить? — всхлипнула она. — Опять спать на диванчике? Место мое — у пара-аши…
— Это временно, — успокоил ее я. — Мы обязательно что-нибудь придумаем, только Андрей должен вернуться. Мы обратимся к юристу, и он подскажет, как действовать дальше, получится ли выселить мордоворотов с ментами, или придется — с бандитами.
— Андрей — с бандитами?
— Были бы деньги, бандиты найдутся, — утешил ее я. — Идем искать такси, бей посуду — я плачу. Не вешай нос, справимся!
Вроде услышала меня, порозовела. У поворота я обнаружил «копейку» с шашечками, сторговался с водителем на тысяче, посадил Наташку на заднее сиденье, а вещи определил в багажник.
— Какой у тебя парень заботливый! — проговорил дедушка-водитель. — Позовет замуж — даже не думай.
Наташка запрокинула голову и рассмеялась.
— Дождешься от него. Никогда не позовет!
— Почему же? — искренне расстроился дед.
— Потому что он мой брат!
Дед переменился лицом, улыбнулся.
— Надо же! Какой хороший брат! Я своим сколько ни говорю, что сестры и братья — самые родные люди на земле, и надо дружить. Вот я один, всех в войну убило, так это скверно. И жена сирота. У нас аж шестеро детей! Младшему шестнадцать. Так не дружат, собачатся. А вы — молодцы.
Он завел мотор и уехал, а я на мопеде пристроился следом, чтобы вместе с Наташкой зайти домой и поддержать ее. Еще надо дождаться звонка Канальи.
Дома нам навстречу выскочили встревоженные Боря, отчим и мама, окружили нас с Наташкой.
— Как дела? — спросила мама, посмотрела на мешок в моих руках, все поняла и погрустнела.