Меня душило негодование. Никогда не понимал людей, которые предпочитают отдать все грабителям, лишь бы не напрягаться. Если бы отжали только московскую квартиру, может, Андрей ручки и сложил бы. Но квартира, где он жил — его единственное жилье. Что он будет делать? Пойдет бомжевать? Поселится в каморке театра? Или все-таки обратится в суд?
Чего гадать — время покажет. Только я закончил с ужином, как зазвонил телефон — это были прерывистые сигналы межгорода. Наташка слетела с диванчика и метнулась к нему, сняла трубку. Домочадцы снова вокруг нее столпились, и отчим вылез, и Борис, которого это не касалось.
— Наташа, — проговорил Андрей бодрым голосом. — Я еду домой, жди меня там.
Похоже, товарищ в неадеквате.
Закусив губу, сестра напомнила:
— Часть твоей квартиры мать переписала на другого человека. Там чужие люди, они меня выгнали. Оставайся в Москве и подавай в суд! Оспаривай завещание. Иначе останешься бомжом.
— Какой суд! Все равно бесполезно. — Голос Андрея зазвучал будто бы издалека. — Откуда у меня столько денег? Я потрачу больше, чем получу. Да мы на те суды только и работать будем!
— Напоминаю, что твоей квартиры больше нет…
Наташка слушала его, и ее взгляд наливался свинцом, плечи расправлялись, лицо бледнело. Дослушав, она припечатала:
— Знаешь, что… Делай, что хочешь. Я с бомжом встречаться не буду.
Андрей ненадолго замолчал, а потом как выдал:
— Знаешь что… Не указывай, что мне делать! Влезла уже в наши отношения с мамой — и вот! Если бы не ты, этого ничего не было бы! Она от горя умерла и чувствовала себя брошенной…
— Да пошел ты!
Теперь она повесила трубку, причем, положила так, чтобы никто не мог дозвониться. Не то чтобы она вняла советам нашей мамы — просто устала. Капля камень точит — видимо, таки сточила. А может, это порыв, пройдет время, и они помирятся.
Или, может, мне нужно встретиться с Андреем, когда он вернется, и внушить, что нельзя быть таким размазней? Внушить, что надо бороться за свое имущество, свою женщину. Но что с ним станет после этого? Хуже, конечно, вряд ли будет, но так я лишу его пути. Ведь, если верить всяким эзотерическим учениям, прелесть нашего мира — свобода воли каждого. Мы вольны выбирать, кому служить — свету или тьме, Богу или Мамоне, а так, получается, я сделаю выбор за него.
Нельзя. Одно дело, когда человек нежилец, тут вопрос встает — жить или не жить этому индивиду. Или, когда кто-то творит зло, как та троица, которая захватила квартиру…
Или и это меня не оправдывает? Можно, конечно, той наследнице Томилиной внушение сделать, чтобы отказалась от чужой квартиры…
Разогревая еще одну котлету, я поглядывал на Наташку и думал, что наша жизнь напоминает игрушку, когда бросаешь кости, то есть совершаешь поступок, а потом делаешь определенное количество шагов вперед или назад, выбираешь, куда свернуть. А я лишаю людей выбора и права быть собой…
И тут вспомнилось кое-что важное, связанное с планами на лето. Вроде еще не поздно, нет и девяти, так что звонок Лексу-крепышу не будет бестактным. Уничтожив вторую котлету, я направился в прихожую, прихватив ежедневник с его телефоном.
Набрал оператора, попросил соединить с Москвой и получил стандартное «ожидайте». Вернувшись в кухню, посмотрел на Наташку, которая превратилась в бледный безэмоциональный манекен. Нужно ее как-то утешить, переключить ее внимание, но как? Закрыв дверь, чтобы нас никто не слышал, я сказал:
— Когда у вас «Фауст» планируется?
— На майские, — безразлично ответила Наташка. — Я говорю, чтобы перенесли, потому что все на шашлыках будут, но реж уверен, что все правильно. Будем играть перед пустым залом, эх…
— Не будете, — уверил ее я.
Сестра немного оживилась.
— Караванов так Фауста клево играет, что я его аж ненавижу.
— Завидуешь? — спросил я первое, что пришло в голову.
— Сам персонаж бесит, — ответила она и стала рассказывать про коллектив, что обычно это серпентарий тот еще, а у них все позитивные, помогают друг другу.
— Так ты поступать передумала, что ли? — осторожно уточнил я.
Наташка вскинула подбородок.
— Были такие мысли. Но теперь точно поступлю. Убьюсь, но поступлю.
Она достала из-под дивана учебник по русскому, тетрадь, и углубилась в изучение предмета. Было бы неплохо, если бы она эти четыре месяца, плюс июнь, посвятила учебе. Вдруг повезет, и она поступит бесплатно? Маловероятно, конечно, но вдруг повезет?
Прозвенел межгород, и я бросился отвечать, и снова все домочадцы высунулись в прихожую, но быстро разошлись по своим местам, потому что меня соединили с Лексом.