— На сто процентов уверен. Автомастерская — вложения с прицелом на будущее, хоть сейчас она и будет давать меньший доход, чем торговля.
— Ладно, доверюсь твоему чутью. И еще… я не предам. Хочешь верь, хочешь нет. И мне нравится твоя стратегия!
— Я знаю.
Интересно, все, кто поддался внушению, не способны меня предать, или в них просто просыпается сознательность, даже в самых, казалось бы, пропащих?
— Беги меняй баксы, я тебя жду! — Каналья мне подмигнул. — Мне безумно нравится работать с тобой. Иногда кажется, что ты — мой ровесник или даже старше. Олег кунг-фу сказал бы, что у тебя старая мудрая душа.
Это как раз-таки неправда, душа юная, сердце — пламенный мотор, а вот знания… Но я не стал ему ничего доказывать. Машину мы должны были сдать до восьми вечера, и перед покупкой баксов я побежал проведать Наташку. Она вчера сама не своя была, я за нее волновался. Утром Натка должна была отнести мясо и гречку алтанбаевцам, чтобы они готовили сами, потом хотела поехать поторговать — она загорелась желанием заработать на съемное жилье.
Поздоровался с Алисой, помахал Димонам и увидел сестру. Она стояла за бетонным прилавком, разложив перед собой носки, трусы, колготки, внизу был развернут ватман с надписью: «Белье. Колготки» — и нарисованная дама в купальнике, явно Борина работа. Согбенная старушка растянула перед собой панталоны, купила их и побрела прочь.
Я подбежал к Натке.
— Привет. Я ненадолго. Как дела?
— Да так… — ответила она печально. — Торговля прям шикарно. Каки будто кто-то мне платит за потерю. — Натка вздохнула.
— Или этот кто-то понял, что ты на верном пути, и всячески помогает.
Сестра невесело улыбнулась.
— Половину заработка все равно Игорю отдавать. Но спасибо ему, что позволил все продать. Два дня постою вот так, и можно искать жилье.
Про подаренный компьютер она не знала. Я боялся, что проболтается приятельницам, девчонкам, отбитым на всю голову.
Когда смотрю на ее несчастное лицо, на впалые глаза и заострившиеся скулы, безумно хочется ей помочь. Но я понимал, что полностью решать ее проблемы нельзя, иначе она раскиснет и будет предаваться горю. Нужно, чтобы у нее была цель, для достижения которой надо приложить усилия, это поможет отвлечься.
— Ты думаешь снять комнату или квартиру? И где?
— В театр мне не каждый день, — ответила она. — В Николаевке, возле школы. Комнату, квартиру я не потяну.
И снова сестра открылась мне с другой стороны. Она знала, что деньги у меня есть, и немало. Другая бы на ее месте ныла, жаловалась, пыталась выплакать содержание. Видимо, Натка… да что там, мы втроем взращены с пониманием, что ни на что не имеем права, просить бесполезно, вот она и не просит. Даже мысли такой не допускает.
— Я тебе муку по пакетам расфасую и вина дам — хоть небольшая добавка к заработку. Можешь искать квартиру уже сейчас. Не переживай, потянем.
— Спасибо! Ты столько делаешь для меня… — пробормотала Натка, растрогавшись, — никогда этого не забуду.
— Разве не для того нужны близкие?
Только сказав это, я понял, что в наши головы было заложено: родственник — мать, отец, брат, сестра — номинальные близкие. Вроде как к ним нужно приползать, потерпев неудачу, но на деле они не помогут, а добьют. Сперва взрослый я, а теперь я нынешний пошатнул это осознание. Возможно, в голове Наташки сейчас мир перевернулся: она ощутила, что не одна и не всем наплевать на ее проблемы.
— Натка, а ну выше нос! И хвост пистолетом!
Сестра кисло улыбнулась. Я собрался уже уходить и тут заметил странного смутно знакомого типа, топающего между рядами и поглядывающего на товар. На лице — щетина, глаза ввалившиеся, обведенные синяками, одежда перекошена. Ощутив мой взгляд, он вскинул голову, посмотрел на меня, потом — на Наташку, его лицо изменилось, и он устремился к ней, сунув руку за пазуху.
— Ты его знаешь? — спросил я сестру, становясь между ними.
— Н-нет, — уронила Наташка за моей спиной.
Я приготовился драться, лихорадочно перебирая кандидатуры в Наташкины враги.
— Это он! — взвизгнула сестра, и голос ее задрожал. — Я узнала! Он выгонял меня из квартиры Андрея!
Будто уловив мои намерения скрутить его, невысокий небритый мужчина примирительно вскинул руки. Шагнул назад. Я замер, ничего не понимая.
— Чего тебе надо? — вскрикнула Наташка.
Губы гопника задрожали, глаза увлажнились, он сложил руки на груди лодочкой и взмолился:
— Простите меня! И друзей моих. Я понял, мы причинили вам много зла! — Он посмотрел на Наташку. — Прости, я был груб и готов принять наказание.