— Семь! — гордо произнес брат.
— И где что? — поинтересовался я. — В смысле, по какой квартире где объявления? Мы ж не знаем. Ни цены не знаем, ни — сколько комнат и квартира это или дом.
— А я свои подписала! — похвасталась сноровкой Натка.
Боря хлопнул себя по лбу.
— Точно. Блин, во я баран!
Отчим бы его запилил за несообразительность и рассеянность.
— Не фатально. — Я спрыгнул с плит. — Давайте мне мелочь, пойдем звонить. Ната, ты в театр успеваешь?
— Мне к семи, — скривилась она и тоже спрыгнула. — Я с вами. Интересно же!
Боря забрал свои объявления и по дороге пытался вспомнить, где что, но точно было только, что сдавались три дома и четыре квартиры. Комнаты в общаге и в домах с хозяевами мы не рассматривали.
Наконец мы добрались до телефона. Наташка приготовила ручку, Борис виновато втянул голову в плечи, я снял трубку и принялся крутить диск телефона. Скажу, что звоню по объявлению, и попрошу рассказать про жилье, так и станет ясно, что почем.
Никто не ответил — видимо, хозяева были на работе. Клочок бумаги с номером перекочевал к Наташке, она поставила прочерк на обратной стороне и положила бумажку в сумочку.
На следующий звонок ответила, судя по голосу, старушка. Она сдавала отдельно стоящий дом за символическую плату — пятнадцать тысяч. В доме были две отдельные комнаты, кухня (просто роскошь, что не на улице!) и умывальник.
— А туалет? — спросил я.
— На улице, конечно. Но хороший, каменный, со светом.
Наташка помотала головой, Боря шепнул:
— И пофиг! Я в норе согласен жить, лишь бы не с Квазипупом.
— Это только второе объявление, их еще много, — обнадежил его я и пообещал старушке перезвонить.
В третий раз ответил суровый мужчина, который сдавал двушку. При детальном расспросе оказалось, что двушка — это две комнаты в общаге, где жила Алиса. Нас это не устроило.
Четвертый звонок: пожилая женщина сдавала часть дома со своим входом. Цена вопроса — тридцатка. Кухня общая с хозяйкой, туалет на улице. Теперь на дыбы встала Наташка, категорически не согласная с общей кухней.
Пятый звонок: трехкомнатная квартира в доме возле моря, на первом этаже. Кухня внутри, туалет снаружи. Стоимость — двадцать пять тысяч.
— Идеально! — сверкнула глазами Наташка. — Каждому по комнате, и школа близко. Я за этот вариант! Дальше можно не звонить.
На обороте бумажки она поставила жирный плюс, а я договорился с хозяйкой на просмотр сегодня в восемь вечера — как раз тренировка закончится, и доделаю свои прочие дела.
Шестой звонок: двушка в нашем доме, тридцать пять тысяч. Тоже договорился о просмотре после восьми, хозяйка сказала, что будет на месте, потому что живет по указанному адресу.
Взрослый я не одобрил бы желание подростков жить отдельно, потому что они дети и еще не сформировались как личности, им нужны родительская забота и контроль, иначе они начнут водить хороводы и питаться всякой гадостью. Но от нашей мамы ни заботы, ни поддержки, а от отчима контроль идиотский. По сути, я буду выполнять роль матери и отца, контролировать брата и сестру, направлять их и помогать им, если нужно будет. Пусть прочувствуют, что дома может быть комфортно и уютно.
А что мамина квартира рядом, это хорошо, она легче согласится нас отпустить, а то ведь может и в позу встать, что детям такое не положено.
Когда я позвонил по седьмому номеру, мне не ответили. Ну и ладно, потом еще раз его наберу, если будет актуально. Два варианта есть — уже хорошо.
Наткины объявления мы оставили как резервный вариант и разошлись, довольные. Наташка, чуть отойдя, ссутулившись, направилась в театр. Боря поехал со мной на мопеде, жужжа в ухо, что сегодня он учился рисовать портрет, и это дается ему сложнее пейзажей, но он ни за что не сдастся!
Возле дома я его высадил, забрал у него пакеты с продуктами и поехал к Лидии в дачный поселок, отмечая, что на тренировку в спортзал не успеваю, и придется заниматься с алтанбаевцами. Но откладывать визит к Лидии было нельзя, я и так совсем замотался и забыл о ней и сиротках. Еще ж Лаки! Так хотел щенка, получил его, а заниматься с ним не могу, потому что некогда. Обидно!
В моей даче горел свет. Дыру, куда я просовывал руку и открывал щеколду, заколотили, и пришлось долго сигналить.
Дети выбежали втроем, за ними, прихрамывая, шла Лидия. Светка повисла на мне. Ваня тоже порывался обниматься, но вспомнил, что он — взрослый мальчик, и устыдился. Бузя долго тряс мою руку, благодарил за то, что избавил его от рэкетира, и теперь он реально круто зарабатывает.
Хоть он и ботал по фене, за последнее время его лексикон обогатился, он более-менее научился строить предложения, а еще отрастил волосы, отъелся и стал похож на обычного мальчишку, а не на помоечного котенка. Пристраивал я Свету и Ваню, Бузя просто прибился и вот, человеком становится, работает. От того, что постоянно выжимает тряпку, которой моет машины, у него шершавые руки, как у взрослого рабочего.