— Опять ждать. Сколько ж можно! Я поседею за эту неделю.
Говорили мы на кухне, стены были тонкими, и Боря услышал голоса, заворочался, возмущаясь:
— Да, блин, дайте вы поспать! Только уснул, блин!
— Поднимайся, Боря, — крикнул я. — Уже утро.
На улице еще не рассвело, шелестел дождь, нагоняя сон.
Наташка, всхлипнув, убежала в душ, сонный Боря вскочил и начал собираться, ударяясь об углы. Все мы сегодня не выспались.
— Хорошо-то как, спокойно-то как, — бормотал он, надевая брюки. — Никто не шастает в трусах, не чешет яйца, не лезет с нравоучениями. Кайф! А что мышь скребется, так и фиг с ней. Пусть она нас боится, а не мы ее.
Мне подумалось, что и правда здорово — не надо делать из своей кровати бутерброд, стаскивая на нее белье с Бориной и впустую тратя время, а к неудобствам в виде печки, которую надо топить, и душа на улице привыкнем. Летом так вообще перестанем это замечать, а там глядишь, в новый дом переедем.
И все-таки что значат полторы полоски теста на беременность? Бедная Натка! Она, как Пьер Ришар из «Невезучих», за полгода притянула всевозможные напасти: первый любимый открестился в трудный момент, чуть с работорговцем не связалась, нашла папика, который беден как церковная мышь, теперь, вот, беременность. Дальше что? Страшно за нее.
Позавтракав одним кофе, выходили мы все вместе.
Во дворе суетилась Зинаида Павловна, наша хозяйка, мы поздоровались с ней хором, и Боря сказал:
— Угля в ведра я набрал, поставил в котельной, надо как-то по очереди.
Я кивнул:
— Да, придется график дежурств составить. Утром еще надо все растопить, как я сегодня сделал. Хорошо же ведь идти в теплый душ! Днем поесть приготовить, вечером угля набрать и весь день поддерживать в доме тепло.
— Я готовить не умею, — попытался откреститься Боря.
— Научишься, здоровый лось. Я тоже не умел, и Натка не умела, это не какая-то сверхспособность. Наташка научит, у нее талант, раз она алтанбаевцев научила.
Дождь из мороси превратился в ливень, и мы рванули на остановку— каменную, некогда побеленную, а теперь исписанную травой, краской и непонятно чем еще. Чего там только не было: матюги, свои прозвища, названия рок-групп и, куда ж без этого, традиционное «Карась лох».
В остановке толпились школьники, в том числе Рамиль, Димоны и Денчик Панфилов. Увидев нас, они чуть глаза не потеряли.
— Пашка! — воскликнул Рамиль. — Ты тут чего? — И полез обниматься.
— Мы теперь тут живем, — безразлично ответила Наташка и направилась к жующей жвачку однокласснице, Ласке.
— А че это? Из дома выгнали? — спросил Денчик. — И вы в недострой съехали?
— Ага, — буркнул Боря. — Ну а че, круто, сов приручаем.
Я увидел Лику Лялину на той стороне улицы и, сославшись на срочное дело, сместился к краю остановки. Видя, что я машу Лике, одноклассники закивали с уважением — она считалась хорошенькой и неприступной.
— Вот дебилы, — донесся голос Бори. — Она наша сводная сестра, у нас родилась еще одна сестра… Дианой назвали.
Лика сразу все поняла, раскрыла зонт, и мы сместились за остановку.
— Улетел дракон, — улыбнулась Лика. — Мы когда вернулись, он вещи собирал. Мать грустит, конечно. Плачет, когда никто не видит, но бабушка здорово поддерживает, она классная.
— Надеюсь, она поживет с вами?
— Поживет, — кивнула Лика, — месяца два. Маме нельзя напрягаться, она и помыться толком не может, шрам болит, там же порезанное все.
Девушка передернула плечами, представив, через что пришлось пройти матери. Помолчав немного, она сделала брови домиком и проговорила жалобно:
— У меня просьба. Слышала, что Наташа торгует на рынке всяким, что ты заказываешь где-то там. А можно и мне так? А то денег нет совсем, даже есть нечего. Дракон все продукты выгреб, только синие макароны остались и мука. Мама все сбережения на врачей потратила, иначе зарезали бы.
Вспомнились три килограмма мяса, оставленные дома. Думаю, мама не станет возражать, если я их заберу. Разделю кусок и часть отдам Лялиным, потому что кормящей матери нужны белки. А потом у бабушки еще куплю мясо, творог, молоко, яйца… Большая у меня семья! Мало мужчин, на которых можно положиться.
— Да без проблем. Закажу жвачки и резинки для волос и стой себе на центральном рынке. Правда, наши девчонки уже этим торгуют, так что придется с рук продавать или — поставив стульчик.
Лика представила себя в роли торговки, покраснела.
— А не прогонят?
— Нет. Поговорю о тебе с администрацией, и приходи по выходным.
— Ох… стремно-то как.
— Прорвемся, — уверил ее я, обернулся. — Идем к нашим? Они классные.
Лика покраснела еще сильнее, качнула головой.