Обидно, что сейчас их время. Гнилушки проникли везде, как метастазы, и разрушают здоровую ткань. Они такие научились виртуозно мимикрировать и неотличимы от нас. Что будет с миром, если не станет гнилья? Что будет, если количество гнилья превысит критическую массу?
Будет — ха! Уже есть, наступили девяностые, которые взрастят поколение волков, а потом… Потом непременно грянет что-то глобальное, кровавое.
Я передернул плечами. Нет, умение доверять — не простодушие, а нормальное человеческое качество. Я доверяю Илье, хотя это уже не тот парень из прошлой жизни. Доверяю Каналье и оформляю на него участок. Доверяю деду ведение бизнеса. То есть, по мнению многих, веду себя неосмотрительно, как отчим. Пацюк ведь был его другом! А потом Василий утратил актуальность и пошел под нож.
Почему я должен лишать себя множества возможностей только потому, что меня могут предать? Почему должен проверять партнеров, трястись о будущем? Нет, не буду. Пусть меня считают простофилей, но чего я добьюсь, лишая себя нормальных отношений с людьми? Да, я буду доверять друзьям, а если что-то потеряю, буду считать это платой за право быть человеком.
На миг показалось, что воздух затвердел и окрасился в бордовый, свет тоже окрасился… Мгновение — и наваждение исчезло. И вот я снова сижу в скрипящем пустом автобусе… Правда, остановку чуть не прозевал!
Вскочив, я рванул к водителю.
— На остановке! — протянул ему билетик и выскочил возле общаги, где жили Лялины. Так и подмывало зайти к ним, узнать, ушел ли отец, но были другие дела.
Наверное, все-таки ушел. И слава богу, что не заявился к матери, от него чего угодно можно ожидать.
Я перешел дорогу, осваивая новый маршрут, свернул на улицу Крупской и постучал в калитку. Не уверенный, что меня услышат, прокричал:
— Наташка, Боря! Открывайте.
Через минуту щелкнул замок, и мне открыла Наташка в куртке поверх халата.
— Че так поздно-то? Мы ждем тебя, ждем, спать уже хочется. В школу-то вставать рано.
— Войду — расскажу.
В доме было тепло. Ухала печь, поедая дрова. Наташка выставила кастрюльки, ковшики, чашки, тарелки сгрузила в раковину, но помыть не успела. Из смежной комнаты вышел Боря, пожаловался:
— Прикинь, у нас живет мышь. Шуршит где-то, я ее гонял-гонял. Не нашел.
— Мышеловку поставим, — отмахнулся я. — Идем, расскажу про отчима.
Боря с Наткой внимательно слушали, не перебивали. Думал, Боря начнет злорадствовать, что его мучителя наказали, но в нем победила жажда справедливости.
— Вот же крыса этот мент! — воскликнул Боря. — И что теперь?
Я развел руками.
— Ничего. Нет у него больше грузовика, такие дела. Давайте спать, что ли. Отсюда до школы идти километра два. Надо будет раньше вставать.
— Или — на автобусе! — воскликнул Боря.
— Или так.
Белье казалось сыроватым, это был некомплект: белая простыня, пестрый пододеяльник, розовая наволочка. Кровать скрипела и прогибалась. Шуршала мышь — похоже, в пустотах стен. И вместо желаемого облегчения я испытывал… пустоту, что ли, чего-то как будто сильно не хватало.
Завтра день, который принесет Наташке определенность, а я встречу Лику и узнаю подробности, как состоялось изгнание дракона.
Глава 18
Не время драконов
Проснувшись посреди ночи, я вдруг понял, что не забрал будильник из дома, и мы имеем все шансы проспать. После пяти лет муштры в учебке и еще двадцати лет службы я-взрослый выработал умение программировать себя, чтобы проснуться в определенное время. Но я-нынешний не был уверен, что у меня получится, слишком мы разбаловались за время карантина.
Пришлось лезть в рюкзак, доставать электронные часы: было шесть утра. Еще час можно спать, но я не рискнул. Тихонько встал, отправился на кухню готовить завтрак… и понял, что не из чего. Мы экстренно сбегали из дома и не прихватили даже необходимое, кофе взяли, бутылку молока, бутылку подсолнечного масла — все.
Печка прогорела, и в доме было зябко. Я направился к сложенным в прихожей поленьям, приготовленным на утро, и прямо из-под ног рванула мышь, на которую жаловался Боря. Я побежал за ней и обнаружил в плинтусе нору.
Растопив печь, я включил свет на улице, оделся. Пошел растопил титан, который находился в отдельно стоящем помещении — мыться-то надо. Н-да, в частном доме времени на сборы уходит куда больше. Нужно будет дежурить по очереди. Один просыпается на полчаса раньше, делает то, что делаю я, и уже проще.
Ощущение было странным. Как когда надо на работу после короткого отпуска. Встаешь сонный, потягиваешься и понимаешь, что впереди полгода пахоты.
В школу мне хотелось, просто сама атмосфера странная. Дома, хоть и тесно, было уютно, а здесь легкий налет запустения, чувствуется стариковость. Или, может, я просто привык к своему дому, а теперь попал в худшие условия и мне, конечно же, не радостно. Невольно ощущаешь себя на дне жизни.
Ничего, если не привыкну, найдем что-то более комфортное. Посмотрю, как брат с сестрой себя будут ощущать, когда проснутся.
Поставив чайник на газ, я разбудил Натку за десять минут до Бориса, проговорил:
— Вставай. Утро.
Наташка застонала, вытянулась в кровати, протирая глаза. Бездумно уставилась на меня, а потом спохватилась и мгновенно проснулась. Ей надо было сделать тест.
— Спасибо. — Голос ее напоминал бас мужика, проснувшегося с бодуна.
Порывшись в сумочке, она взяла тест, электронные часы и замерла, не в силах сдвинуться с места — Наташка боялась посмотреть правде в глаза. Мне передалось ее смятение, я подошел и обнял сестру, напоминая:
— Ната, что бы ни случилось, я с тобой, помни это.
— Спасибо, — процедила она и отправилась в туалет, как на эшафот.
Я принялся ходить по комнате туда-сюда, переживая за сестру. Если меня так пробрало, каково же ей? Наверное, это все равно, что замереть в ожидании приговора, который может быть как оправдательным, так и обвинительным.
Еще со времен, когда был женатым и мы планировали ребенка, я помнил, что на ранних сроках тест часто бывает ложноотрицательным, то есть беременность есть, а полоска одна. Потому всегда нужно перестраховываться и повторять тест через неделю, тогда уж он точно должен показать.
Хотелось постучать к Наташке и спросить, что там, но я терпел, потому что прошло всего две минуты. Три минуты, четыре… Сколько там надо? Пять? Давай, Натка, не мучай общественность!
Сестра все молчала и молчала. И чем дольше длилось молчание, тем отчетливей я понимал, что дело дрянь. Иначе Наташка бы уже хохотала в голос, скакала по комнате.
Я осторожно постучал и спросил тихо, чтобы не разбудить Борю.
— Ну что?
— Да хрен знает, — ответила сестра, открывая дверь. — Полторы полосы. Вторая то ли есть, то ли ее нет.
— Покажешь? — спросил я.
Натка вышла, смыла за собой и протянула тетрадный листок с лежащим на ней тестом. Одна полоса была явной, вторая еле определялась, но все-таки была.
— Это скорее да, чем нет, так ведь? — дрожащими голосом спросила она.
Я не знал, потому просто пожал плечами.
— Может, тест бракованный, может, просто еще рано. Если дела не придут, через неделю куплю еще один, тогда мы будем уверены на сто процентов.
— Тест сильно дорогой? Я заплачу!
— Неважно, — отмахнулся я, — сказал куплю, значит куплю.
Натка шмыгнула носом и проговорила жалобно:
— Опять ждать. Сколько ж можно! Я поседею за эту неделю.
Говорили мы на кухне, стены были тонкими, и Боря услышал голоса, заворочался, возмущаясь:
— Да, блин, дайте вы поспать! Только уснул, блин!
— Поднимайся, Боря, — крикнул я. — Уже утро.
На улице еще не рассвело, шелестел дождь, нагоняя сон.