— Карина Георгиевна, у вас же дочь в пятом классе! Поговорите с ней, она наверняка знает про педофила, но стесняется, потому и молчит. Все девочки знают и все стесняются, для них это запретная стыдная тема.
Памфилов переписал номер на лист блокнота, оторвал его и протянул Вере. Кариночка устыдилась и засуетилась:
— Обязательно надо пойти! Я пойду и Илону Анатольевну подключу, вот уж неравнодушный человек. Да и Геннадий Константинович неравнодушный, он так это не оставит!
Вера окинула взглядом собравшихся, которых стало больше на одного Карася, и объявила:
— Дети, вы видели эту машину? Чтобы близко к ней не подходили, там опасный человек.
Семиклассники захихикали и пошли на остановку. Кариночка и Вера тоже удалились — видимо, в гости к кому-то собрались. Я вспомнил, что собирался зайти домой, забрать мясо, которое купил у бабушки, а значит, мне в другую сторону. Парни из Верхней Николаевки, направлявшиеся на остановку, окружили меня. Памфилов, поморщившись, спросил:
— Так что, Ниженко наша — шлюха? Как Фадеева? Она с педофилом… того-самого?
— Вот уж не подумал бы, — буркнул Кабанов.
— Да нет, вы что! — воскликнула Гаечка. — Анечку, что ли, не знаете? Она же как ребенок, ее обмануть проще простого.
— Аня ни в чем не виновата, — подытожил я, — она просто хорошая наивная девочка, ее пожалеть надо. Кто начнет ее этим мучить, сам тому морду разобью.
И подумал о том, что именно хорошие доверчивые девочки попадают во всякие передряги, уроды ломают им жизни, в то время как шмары типа Чечуриной или Ласки потаскаются-потаскаются, да неплохо, как они говорят, устраиваются, найдя себе лося или оленя. Ну, или дойного бычка.
— Понял. Принял, — кивнул Рамиль, остальные тоже закивали.
— На треню идешь? — спросил Денчик.
— Иду, — кивнул я.
Надо втягиваться, а то так недолго и форму потерять, и парни меня перещеголяют, а ведь лидер должен быть авторитетом. Вон кабаны какие стали! Сутулый тщедушный Димон Чабанов, конечно, Шварценеггером не стал, он по-прежнему поджал, зато какая осанка! Прям военная выправка! Длинный и тонкий Ден раздался в плечах. Минаев просто приосанился. А Рамиль будто и не занимался. Впрочем, он всегда был в хорошей физической форме. Вспомнилось: «Потому что мы — банда!» Нет, не банда, мы — клан, орден для избранных. Вон как Карась к нам хочет, и многие другие, но не доросли пока.
Интересно, нашел ли Сергей алтанбаевцам работу? Чтобы быть грузчиком, нужно лошадиное здоровье, а парни хлипкие, кроме Крючка, с хроническим авитаминозом. Ну ничего, на моей стройке откормятся.
— Круто ты педофилу по роже съездил! — похвалил меня Рамиль. — Среагировал прям четко, тот аж офигел!
— Ага, — кивнул Ден, — Пашка, ты с нами на автобус?
— Мне к родителям надо. Потом, может, на базу загляну, там поучу уроки. Чего туда-сюда гонять, время тратить?
— Увидимся! — пожал мне руку Минаев, и мы разошлись.
Илья ушел чуть раньше, и домой я шагал, как… Как домой. Привык к этому месту. К виду из окна, к телику на тумбе и холодильнику, к балкону, где я хранил Карпа. К маминой возне на кухне и кружащему голову запаху оладий. К горе этой. К ДОТу, с которым связано много воспоминаний. А теперь как-то неуютно идти домой, как в гости. Впрочем, меня никто не выгонял, ключи у меня есть, и сдавать маме я их не собираюсь. Дом есть дом.
Все было так же, и «Волга» отчима уже прижилась там, где раньше стояла машина дедушки Стрельцова, умершего во время урагана. Машина на месте. Значит, Василий дома. Негодует, вынашивает планы возмездия. Только бы глупостей не наделал. А то такие люди, как Пацюк, становятся героями криминальных заголовков: «В поселке Николаевка преступник выследил капитана милиции Пацюка Алексея и задушил его веревкой. Обстоятельства выясняются».
Я, конечно, убийства не оправдываю, но ведь не просто так кто-то кого-то подкараулил и убил. Есть, конечно, всякие психи, но их процент не так уж велик, чаще всего пострадавшие играли с огнем. Тот, кто привык отрывать крылышки мухам, рискует рано или поздно накрыть ладонью осу.
В подъезде я заглянул в почтовый ящик, выудил оттуда бесплатную газету с объявлениями — первую в городе! Первый выпуск, знаменующий новую эпоху. Кто-то обнаружил нишу и скоро озолотится… Не кто-то, это приложение к нашему городскому «Вестнику». Распространяется бесплатно, за рекламу платит тот, кто размещает объявление. Надо оно нам? Возьму. Просмотрю объявления об аренде квартир.
Руки сами открыли газету там, где продают машины, и я обнаружил… «КАМАЗ» отчима, скрипнул зубами. Вот же крыса Пацюк, дождался ремонта и отжал машину! И меня почти на сотку развел. Захотелось пойти к нему и попытаться внушить, что, если не вернет автомобиль, сдохнет, но я понимал, что вероятность срабатывания внушения стремится к нулю, гнилушка должен быть… Наверное, ослабленным.
Я представил, что вот так просто выношу приговор пусть и паршивому, но — человеку, у которого жена, дети, и стало не по себе. Нет, не буду. Хотя психанул, педофилу внушил нечто подобное…
Два лестничных пролета — и наша дверь. Дом, который больше не мой дом. Грустно. Я открыл дверь и вошел, вдохнул аромат выпечки. Навстречу выбежала мама, искренне обрадовалась, обняла.
— Павлик! Проходи. Будешь блины? С абрикосовым вареньем!
— Спасибо, ма, с удовольствием.
Скинув верхнюю одежду, я прошел в кухню и закрыл за собой дверь.
— Как Василий?
— Плохо, — вздохнула она. — Не ест, с кровати встает только в туалет. Ему очень плохо.
— Мне очень жаль. Но это было ожидаемо. Ничего, легковушка есть, сноровка тоже. Он за пару месяцев может заработать на грузовичок. Обидно, конечно, но не смертельно.
— Так-то оно так… но больно на него смотреть. Кстати!
Мама метнулась к холодильнику и вытащила огромный кусок мяса — явно больше того, что оставалось от моего.
— Вы ж еды с собой не взяли! Я тебе пакет собрала, смотри. — Она поставила на стол потертый пакет и принялась перечислять: — Масло подсолнечное, гречка, рис, мука. Две банки варенья, соленые огурчики, хлебушек, вот сыра кусок. Картошечка, морковка, лук. И еще вот, зеленый горошек! Вася привез.
— Ой, спасибо, это настоящее богатство! — оценил ее заботу я.
— Дотащишь? Как вы на мопеде-то…
— Мопед в ремонте, на автобусе нормально дотащу. Или давай здесь все пока оставлю, заберу после тренировки.
— Давай. Слушай, у меня к тебе просьба… Ну, насчет Наташки…
— Она не беременная, — соврал я. — Все у нее нормально.
— Откуда ты знаешь?
— По некоторым… э-э-э… признакам. Кровь на полу видел.
Мама закатила глаза и шумно выдохнула.
— Ну слава богу, а то я нервничаю. Не сплю. Что ж делать-то, думаю.
— Ну вот теперь не надо думать. Натка психанула, что ты за ней следишь и вещи перерываешь. Не вздумай так с отчимом делать.
Она кивнула, сказала, что звонил дед, просил выслать вино. Я показал газету с объявлениями, сказал, что Лёха давно хотел отжать грузовик, отсчитал ей тридцать пять тысяч на закупку вина, которые вернули одноклассники за товар. Потом набрал деда, который внезапно оказался дома — на рынке были разборки, и всех разогнали — заказал мелочевки в счет моей прибыли в бизнесе, не забыв и про Лику.
Мы с мамой пообедали, поговорили, и я отправился на тренировку. На базу не успел — заговорился. И сам удивился тому, какой мама может быть понимающей и адекватной. И она нас правда любит и скучает по нам, но многого не понимает.
Глава 20
Милиция, откройте!
После тренировки, ощущая приятную легкость в мышцах, я отправился в нашуквартиру, чтобы забрать продукты, а заодно позвонить Каналье, спросить, как там мой мопед. Утратив мобильность, я ощущал себя беспомощным. Одно хорошо: теперь Карпа можно хранить во дворе, а не таскать по ступенькам, мыть и ставить на балкон.
В подъезде я с тоской посмотрел на ласточкино гнездо. Завтра начинается февраль, самый короткий и самый противный месяц, слякотный и серый. И даже факт, что двадцать второго мне исполняется пятнадцать, не греет душу. Еще три года до совершеннолетия. Повзрослею — окно возможностей закроется, и в игру начнут вступать корпорации, выдавливать всякую мелочь. Уже после 2005 года стартовать с нуля стало чертовски трудно. В девяностые можно и за полгода раскрутиться, в начале нулевых приходилось рвать жилы годами, и результаты получались куда более скромными, а в 2015 и позднее скорее обанкротишься, чем раскрутишься.