— Спасибо, мальчики! Может, теперь вещи сложим, и я вам пирожков дам? Только нажарила. А то что вы пельменями давитесь.
— Нам уроки делать. Не успеваем, — потупившись, буркнул Борис.
Тяжело вздохнув и театрально ковыляя до вещей, старушка уронила:
— Что ж, я понимаю. Идите.
И мы ушли.
На кухне выяснилось, что Боря действительно приготовил пельмени, сизые покупные, в которых мясо можно найти разве что под микроскопом.
Наложив себе в тарелку сей деликатес и залив их майонезом и томатной пастой, я спросил:
— Откуда она знает про пельмени?
— Приходила в гости, — ответил Боря, наблюдая, как я давлюсь пельменями, вспоминая суп-блевунчик. — Пирожки ее, кстати, отвратные. Она один принесла, я не доел.
— То есть просто пришла с инспекцией? — насторожился я, этого нам только не хватало.
— Да нет. Типа в гости. Узнать, не померли ли мы тут с голоду.
— То есть она не предупредила, что вечером у нас будет работа?
— Нет. Но уже знала, наверное. Думаешь, она тогда именно за этим пришла, попросить помочь?
— Типа того, — ответил я, прожевав. — Увидела, что ты один, и решила дождаться меня. Ты же понимаешь, что так не делается. Такие вещи заранее обговариваются.
— Ну да. Вдруг мы уже помылись, да мало ли что.
И я наконец отследил причину своего раздражения. Если надо помочь человеку — да не вопрос. Но нужно заранее сказать об этом, чтобы мы были готовы. Это раз. Два — возникло подозрение, что она будет вот так периодически набегать, внезапно, как песец. Ну и главная причина — нас заставили напрягаться из-за маразма, и есть вероятность, что у бабули прогрессирует деменция.
— Надеюсь, она не заставит нас дежурить у двери, чтобы черти, которых она увидит, не ворвались, — проворчал Боря, а я понял, что с хозяйкой нужно поговорить и предложить ей более приемлемую схему взаимодействия. Но уже не сегодня, конечно.
Доев, я отправился звонить деду, бабушке и узнавать, что там и как. Потом набрал маму, она долго говорить не смогла, потому что с работы вернулся отчим. Сказала, что он ночь не спал, думал о предстоящем допросе и уже всю голову сломал.
— Как думаешь, это может быть из-за вашей торговли? — спросила она шепотом. — Он говорил, что какой-то мужик вас поджидал.
— Исключено, — без тени сомнений ответил я. — Во-первых, тогда он был бы подозреваемым, ему предъявили бы обвинение и скрутили. Во-вторых, мы были предельно осторожны, никто не знал, кто мы и откуда.
Вроде бы она немного успокоилась, и в этот момент в прихожую вошла Наташка, вся мокрая от дождя, но счастливая-счастливая. Казалось, она аж светится.
— Привет, Боря, — крикнула она и кивком пригласила меня на улицу.
Мы отошли под козырек к бойлерной. Все и так было понятно, кроме деталей, которыми она со мной с радостью поделилась:
— Я сказала ему после репетиции. До того искала его, а он прятался.
— И?
— Думала, умру от страха, хорошо, играть мне приходилось мало. Потом я его все-таки нашла… Господи, как он осунулся! Прям худой стал. Смотрит на меня обреченно и не моргает. И я застыла, растерялась, все слова из головы вылетели. Потом он сказал: «Как же я тебя люблю». Я разревелась и обняла его, а потом сказала, что… ну, ты понял. Он как давай меня целовать — лицо, руки, на колени встал и к животу прижался. Наговорил много всего, что он недостоин, он слабый и не соответствует времени, не может быть мужиком. Пообещал сделать все, чтобы защитить нас, потому что теперь у него появилась цель. И работать он будет где угодно и сколько угодно.
«Мышка пообещала отрастить крылья и клыки», — подумал я, но промолчал.
Девяностые — время хищников, когда обычные люди обречены выживать, и не все дотянут до нулевых. В Союзе или в начале двадцать первого века Андрей непременно нашел бы себя, и зарабатывал бы пусть немного, но достаточно для того, чтобы кормиться.
— Как думаешь, у него получится?
— Посмотрим, — уклончиво ответил я. — А обратно замуж он тебя позвал?
Она улыбнулась, демонстрируя старинное помолвочное кольцо, потом погрустнела.
— Но я ж несовершеннолетняя. Нужно будет согласие родителей, а я пока не готова матери сказать. Так что отложили до дня рождения. А потом он поговорит с нашей мамой.
Я отметил, что благодаря театру Наташка изменилась в лучшую сторону, ее словарный запас здорово обогатился, изменилась осанка, она научилась немного контролировать вспышки гнева.
— Достойное заявление, — оценил я и представил, как Андрей говорит с мамой, бледнея и падая в обморок. — Где ты будешь жить?
Наташка задумалась.
— Пока то тут, то там, как и раньше. К нему насовсем переезжать опасно, потому что он собирается подавать в суд! И в Москву поедет. Может, дед ему поможет, он-то знает все ходы и выходы?..
— Дед его прибьет! — без раздумий ответил я, подумал немного и добавил: — Если хочешь, я с ним поговорю. Но вряд ли он обрадуется, что станет прадедом.
Наташка сложила руки на груди.
— Поговори, пожалуйста! К тебе он точно прислушается.
— Когда Андрей возьмет билеты в Москву, тогда и поговорю… Сделаю все возможное.
— Спаси-ибо! А еще Андрей накупит товара в Москве и будет торговать, вот! Говорит, что круглые сутки готов стоять на рынке.
— И на какие деньги накупит? — осторожно поинтересовался я. — Узнай это.
— Уверяет, что у него есть. Накопил.
Наташка поежилась, и мы вернулись домой, а я подумал, что в первую очередь надо поговорить не с дедом, а с Андреем, и не по телефону, а с глазу на глаз. В то, что взрослые меняются кардинально, я не верил. Они могут попытаться, но в итоге получается только хуже. Потому что кошка не научится петь, соловей — ловить мышей, мыши — загонять хищников.
Например, поедет Андрей в Москву, а его там обчистят или продадут ему брак. Мелкие хищники нутром чуют, кого можно трогать, а с кем лучше не связываться.
Увидев Борины пельмешки, Наташка закрыла рот рукой и побежала в туалет — хорошо брат не видел. А я спрятал деньги в банку, закопал ее и улегся спать, думая, что место это ненадежное, а также о том, что Алексу звонить поздно.
В понедельник после уроков мы втроем отправились домой, то есть в квартиру, чтобы поддержать маму, которая места себе не находила перед допросом отчима.
Дома Василия не оказалось — поехал искать запчасти для «Волги», которой надо крутить гайки каждую неделю, иначе старенькая машина встанет. Мама нам обрадовалась, накрыла на стол и сказала:
— Паша, мне звонила Гайде Синоверовна. Она подумала над твоим предложением и согласна попробовать открыть платный врачебный кабинет.
— Ого! — Наташка замерла с поднесенной ко рту ложной.
— Но она не очень верит, что получится, потому что слишком много всего надо, а это очень дорого. И с оформлением сложности, никто не знает, как все правильно сделать. Ну и где искать клиентов — вопрос. Но она все расписала, хочет со мной встретиться, обсудить, а я ничего в этом не понимаю!
— Договаривайся на вечер любого буднего дня, вместе пойдем.
— Ну а отчима чего вызвали? — спросил Боря.
— Еще ничего не понятно, ждем четырех часов. Паша прав, вряд ли там что-то страшное, но все равно волнительно.
Мы поели жаркое, закусили манником, узнали, что тетя Ира начала спиваться и вести себя неадекватно, а Толик навострил лыжи к бывшей жене и детям. И если он уйдет, тетка что-то с собой сделает. Понятное дело, бабушке от этого несладко. Она держится, но очень переживает, и у нее начало подниматься давление.
Выход был только один — еще раз попытаться сделать внушение тетушке — вдруг подействует, пока она ослаблена алкоголем? Ей еще жить и жить, а она на себе крест поставила.
Как всегда, когда чего-то ждешь, время тянулось медленно. Прошел час, а казалось — день. Два часа — а будто сутки. Мы с мамой умаялись, а Боря засел под телевизором — соскучился по нему, ведь у нас телика не было. А я соскучился по магнитофону, но он был маминым, вряд ли она его отдаст, но удочку я на всякий случай закинул: