— Вас выгоняли из Ферганы? — спросил я. — Знакомая рассказывала, что в Душанбе прямо убивали русских.
Она качнула головой.
— Не то чтобы выгоняли. Но все наши уезжали, и мы поехали вместе с ними, потому что европейцы уехали, а на их место пришли эти, из кишлаков, и давай свои правила диктовать. Скорее выдавили, чем выгнали. Городские узбеки-то — все равно что наши, а эти: «Рюский, поезжай домой». Мы все, кроме турок, для них были «рюские» — татары, евреи, немцы, греки, украинцы. А тут вроде все свои, но человек человеку волк.
— Ну да, у меня… в нашей автомастерской узбек работает, Алишер, он прям молодец. Наверное, из городских.
Гайде сбыла похожа на турчанку: высокая, длинноногая, с газельими глазами. Я иначе представлял себе крымских татар. Мне казалось, это потомки ордынцев.
— В любом народе есть нормальные люди и есть отбросы. Вот из-за отбросов и складывается… определенное впечатление, — объяснила она. — А вот отец мой терпеть их не может. Видит узбека — аж трясется от злости.
В комнате запахло кофе. Гайде разлила первую партию по чашкам и занялась второй, а я рискнул задать неудобный вопрос, который просто требовала память взрослого:
— Так получается, что депортированные татары дружили с русскими, из-за которых пострадали?
Она повернулась к нам и усмехнулась.
— А как иначе выжить на чужбине? Все чужаки сбиваются в стаи и поддерживают друг друга, дружат против общего врага. А что в прошлом, то в прошлом. Есть те, кто затаил злобу, но их было мало. Татары очень разные, внутри нашего народа, скажем так, три субэтноса.
— Расскажите! — буквально взмолился я, впервые общавшийся с представителем этого народа.
Мама посмотрела на меня с неодобрением, ей хотелось поскорее приступить к делу, и она нервничала. А вот Гайде с удовольствием поделилась знаниями:
— До завоевания Крыма османами там жили многие народы: готы, греки, генуэзцы, армяне, евреи, караимы… И все они, когда пал последний оплот Византии, Мангуп, встали перед выбором: ассимилироваться, приняв ислам, или погибнуть. Потомки тех, кто выбрал жизнь — так называемые ялобойские татары, они жили в основном на юге и имели европейский тип внешности, часто — светлые волосы и глаза. Таты, мои предки — потомки выходцев из Турции. Ногайские — жители степей — больше азиаты. Это разные касты, до депортации их представители даже друг на друге не женились.
— Спасибо, интересно.
Подоспела вторая партия кофе, Гайде долила нам в чашки и принесла тетрадь на сорок восемь листов, положила на нее руку.
— Теперь переходим к делу. — Отхлебнув из чашки и зажмурившись от удовольствия, она продолжила: — Начнем с глобального: аренда помещения. Там должно быть как минимум три комнаты: кабинет терапевта, какого-нибудь узкого специалиста и процедурный кабинет. Кроме того, необходим туалет и полноценные окна. Подходит только высокий цоколь, такие помещения в ведомстве ЖЭКов, и их можно на пальцах перечесть. Стоимость аренды — от тридцати долларов. Причем все помещения, что я видела, убитые, будет необходим косметический ремонт. Это тоже стоит денег.
Гайде требовательно посмотрела на маму, думая, что это она главный спонсор и инициатор идеи. Мама посмотрела на меня с мольбой и сказала:
— Это вот к нему. Он все придумал.
Надо отдать должное Гайде, она быстро справилась с удивлением.
— Нормально, — сказал я. — Работаем.
— Ладно. Еще глобальное. Стерилизация тех же шпателей, анализы. Своей автоклавной у нас нет, шкаф стоит очень дорого, и я договорилась с больницей и лабораторией, набросала предварительный договор сотрудничества с нашей фирмой. Ну и главный вопрос, как будем оформлять фирму?
— А чего бы хотелось вам? — спросил я.
— Зарплату врача, но без задержек, и чтобы не мешали работать, — без раздумий ответила она.
И я понял, что не ошибся в этой женщине.
— И все? Этого слишком мало. По сути, это ваша фирма, я ничего не понимаю в медицине. Предлагаю пятьдесят на пятьдесят. Сначала я плачу вам зарплату, вне зависимости от доходности фирмы. Потом, когда выручка превзойдет ее, будем делить доход пополам. Вы уже проделали колоссальную работу безо всяких гарантий, что будет какой-то выхлоп.
— Я оценивала риски. Самой интересно стало, а получится ли? А что для этого нужно? Так что расчеты проводились с интересом, и зря время я не потратила. Очень хотелось бы просто нормально работать, делать то, на что я училась, а не… — Она махнула рукой.
Мама спросила:
— На новом месте тоже плохо?
— Если начну рассказывать, кто там работает, не поверите. Как они университеты закончили? У них совсем нет мозга! Одна грамотная врач на всю поликлинику, и та без денег не лечит. Не заплатил — будет лечить по скрипту и прописывать антибиотики при насморке. А что погубит человеку иммунитет, на это ей плевать.
— И все бабули побежали к тебе? — предположила мама. — Как и у нас? И коллегам не понравилось, что их не любят?
— Давайте лучше о деле. — Гайде открыла тетрадь и придвинула ко мне. — Здесь список всего, что нам необходимо, и цена. Этот столбец — цена нового оборудования, этот — цена бывшего в употреблении, которое несложно достать. От большего к меньшему.
Список возглавлял холодильник, дальше шел стеклянный шкаф, банкетка для посетителей, бокс для анализов, кушетка, стол. Потом начинались мелочи: от штативов для капельницы, лотков, шпателей до ручек и тетрадей. Итоговая сумма — около тысячи долларов. Жаба квакнула и сжала горло, захотелось присвистнуть.
— Потянем? — спросила Гайде, глядя на меня пристально.
Поздно включать заднюю. В конце концов, в лучшем случае мы откроемся месяца через два, вложения буду делать постепенно, тогда не так больно.
— Потянем. Начинаем.
Гайде посмотрела на меня как на безумного.
— И теперь главный вопрос. Кто к нам пойдет при тотальном обнищании населения, когда людям есть нечего?
На стол легла рекламная газета с объявлением о продаже «КАМАЗа» отчима.
— Мы должны попытаться, — я расправил газету. — Вот тут будет наша реклама. Люди никогда не экономили на здоровье и, как вы говорите, вынуждены платить в любом случае, при этом они чувствуют, что деньги в бесплатных учреждениях у них вымогают, а хамят по привычке. Как там в анекдоте? «Здравствуйте, бесплатный доктор!» «Здравствуйте, неизлечимый больной!» Вы покажете хорошее отношение и профессионализм, и люди пойдут, ведь толковых специалистов мало.
— Потому узкие специалисты нам тоже нужны. Хирург, невропатолог, гинеколог. Я найду толковых врачей, они есть. Но поначалу придется направлять к узким специалистам в других местах, желательно — практикующим врачам из стационара. — Гайде открыла тетрадь в середине, там преобладали цифры. — Допустим, мы не будем работать в минус. Допустим, прием будет стоит две тысячи. Я могу принять в день десять человек. Двадцать тысяч. Двадцать дней — четыреста тысяч, двести долларов, грубо говоря. Из них расходов как минимум на сто: заплатить стерилизационной, лаборатории, мне. Еще ж медсестра мне нужна. И аренда немаленькая. Ну и получается сто долларов дохода, если не меньше. Это с учетом полной моей загруженности, а в этом я сомневаюсь.
— Уколы бесплатно, что ли? — возмутилась мама. — Сто рублей внутримышечная инъекция советским шприцем, триста — одноразовым. И никакой ваты и бинта со спиртом не надо нести километрами, это все с нас. Так и выйдет, что и медсестра себе на зарплату заработает. А искать никого не надо, я с тобой, Гайде. А еще ж внутривенные есть, я их хорошо умею! За них, если на дому капать, минимум тысячу берут, и это без самой капельницы.
Маму идея тоже захватила.