Мои мысли прервал звонок. Шутки закончились. Начался урок.
Вера Ивановна вела предмет не строго по учебнику. Она отлично знала биографии великих людей и доносила до нас, что Лермонтов — отнюдь не невольник чести, а опасный социопат, и на его примере мы видим, что гений и злодейство — понятия совместимые. Булгаков страдал от зависимости и даже написал об этом рассказ «Морфий», он был любимцем Сталина, который обожал его пьесы и во время репрессий запретил трогать талантливого писателя. А Маргарита — прообраз третьей жены, Елены, которая его избавила от зависимости.
Благодаря ей писатели и поэты из надменных плоских изображений в учебнике превращались в живых людей со своими болями и страстями. А еще на уроках она учила нас мыслить, причем очень ненавязчиво. Например, каждый должен был прочесть «Собачье сердце», надергать понравившихся цитат и объяснить их. Кто не сделает — «два» без права пересдачи. Причем просто списать у нескольких человек было нельзя, она спрашивала, из какой части произведения цитата, что происходило в тот момент.
Но несмотря на требовательность, ее любили, на уроки шли с удовольствием. Пожалуй, она и англичанка — единственные толковые учителя в нашей школе.
На большой перемене мы с друзьями оккупировали свой столик в столовой — ну а что, можем себе позволить! Оглядевшись, я заметил ребят, которые раньше в столовую не ходили. Так мы ввели моду на полдники в «кафе» — всяко лучше, чем шататься по школе. Лучше и душевнее.
Я поймал себя на мысли, что случилось немыслимое: мне нравится ходить в школу. Здесь, окруженный единомышленниками, я более счастлив, чем дома.
Глава 2
Русская душа
После школы, договорившись с друзьями встретиться в шесть вечера в спортзале, я побежал домой. После предыдущей тренировки мышцы еще болели, но это меня не замедлило.
Дома — проконтролировать состояние щенка, а потом — на мопед и в центр города, покормить жабоньку, посмотреть в пункте продажи акций «МММ», сколько сотен тысяч прибавилось к моему миллиону.
В этот раз далеко идти не пришлось: недалеко от ступенек, на которых работал валютчик, стояли две улыбчивые девчонки, одетые в двухсторонние таблички с рекламой «МММ». Коротко стриженная поднесла рупор к губам и произнесла бодрым голосом:
— Хватит жить в нищете! Присоединяйся к акционерам «МММ» и начинай зарабатывать! За неделю акции прибавили в цене две тысячи, и это только начало! Сегодня дороже, чем вчера! Приходи прямо сейчас!
Она отдала рупор напарнице, хрупкой блондинке болоночного вида, а та как рявкнет густым контральто:
— Было девять триста, стало одиннадцать триста! А совсем недавно акция стоила всего тысячу! Успейте купить по низкой цене! Она будет повышаться.
— Где продают? — обратился я к коротко стриженной, она указала на помещение перед входом в пассаж.
— Там.
В принципе, можно было туда не ходить, цену девчонки озвучили, одиннадцать тысяч триста, но я все равно протиснулся в тесное помещение. С одной стороны продавались сигареты, и очередь тянулась аж на улицу, с другой ютился ларек «МММ», где тоже была очередь, но покороче. Здесь ничего покупать нельзя: слишком людно. Да я больше и не собирался.
Не соврали девушки: продавали акции за 11350, покупали за 11300. Я мысленно попытался вычислить доход — не получилось сразу, ведь пятьдесят одну акцию брал по 5350. Только с них двести тысяч! И семьдесят восемь акций по 9300, это 156 00. То есть 356 000! Некислая прибавочка к доходу! Больше, чем приносят два моих бизнеса, не считая кофе. Жабонька верещала, что надо брать акции на все деньги, это выгоднее, чем мастерская и рыночная торговля. Все деньги — в акции!
Но опыт взрослого придушил жабу, которая душила меня. Нет! Все это временно. И, если вовремя не остановиться, есть риск потерять все.
Теперь надо внимательно следить за новостями и не упустить момент, когда Мавроди станут сливать, и у него начнутся обыски.
Если задуматься, то, по сути, Мавроди оседлал ту самую человеческую жабу. Мало кто продавал акции, все их гребли совковой лопатой — смысл продавать, когда они все дорожают и дорожают. Сегодня — сапоги, а через месяц — кожаная куртка. Даже грамотные люди, понимавшие, что этот пузырь рано или поздно лопнет, остановиться не смогли и прогорели.
Протиснувшись на улицу, я услышал:
— Пашка?
Повертев головой, я заметил в хвосте очереди за сигаретами валютчика, пожал ему руку. Он спросил:
— Интересуешься шарашкиными конторами? Деньги лишние есть?