— Мама?! — промямлила я, вложив в одно слово-вопрос все свое удивление. Получилось неважно, потому что мамуля фыркнула и вышла из помещения. Это я судила по удаляющимся шагам, потому что со зрением у меня была какая-то беда.
— Поднимайся, я сделаю тебе кофе! — крикнула мамуля.
Я попыталась сделать как она сказала, то есть подняться, но ничего не вышло: тело меня как будто не слушалось. Но это не было моей главной проблемой: в больной голове вертелась куча вопросов, но задавать их я не спешила, пока не верну хотя бы зрение. С этим мне помогла мамуля, совершенно к этому не стремясь: пока я пыталась отвлечься от головной боли, она подошла и дернула с меня одеяло, которое было натянуто до самой макушки. Свет больно ударил по глазам, в голову словно кинули разрывную гранату. Зрение вернулось, но толку от этого было чуть: стоило приоткрыть хоть один глаз, свет резал подобно лазеру и я все равно ничего не видела. Я что, стала Дракулой и теперь боюсь солнца?! Кожа вроде не дымится, но почему так больно? Хотя, если подумать, свет куда лучше чем чернота, я по крайней мере не ослепла.
— Это же надо так набраться, — опять засмеялась мамуля, она у меня вообще дама веселая, — Давай, рученьки в ноженьки и на кухню. Ты девочка взрослая, так что хватит разлеживаться и изображать из себя умирающую. От похмелья еще никто не отходил в мир иной.
— Странно, я бы поставила свою руку на то, что ты неправа. Нет, лучше глаза, они все равно ничего не видят, — хрипло пролепетала я.
— Ну, для этого тебе надо принять вертикальное положение, не так ли?
— Пять минут, — с трудом выдавила я.
— Пять минут у тебя есть, — смилостивилась она и, судя по шагам, опять меня покинула.
Итак, что мы имеем: отсутствие зрения, предположительно преодолимое, жуткую боль в голове, с которой должна помочь обычная таблетка (или целая упаковка?), ногу подергивает. Это все ерунда... Более беспокоил другой вопрос: какого черта я ничего не помню? Неужели я вчера так сильно набралась с Надькой, что забыла о приезде мамули? Это вряд ли, обычно мы договариваемся чуть ли не за месяц. Живет она в другом городе и довольно далеко, но это еще полбеды: на поезде ехать больше суток, а прямых рейсов из Питера на самолете нет, только с пересадкой. Так что мамулин приезд мы всегда обговариваем заранее и ее встречаю либо я, либо Максим. Чаще я: муж часто бывает в командировках и застать его дома обычно трудновато. Но раз она здесь, значит, решила сделать сюрприз и явилась неожиданно. Что ж, я в любом случае счастлива, но счастье мое было бы безграничным, не застань она меня в таком ужасном состоянии. Перед мамой стало стыдно и я в который раз за утро застонала. И где, черт возьми, мой муж? Вот уж кто точно не упустил бы возможность отпустить пару ядовитых комментариев. Более язвительного человека я не встречала в жизни… Справедливости ради, он не всегда такой, муж у меня вообще неординарная личность. Знакомство с ним без преувеличений изменило все мое существование, до того момента довольно жалкое. И сейчас, я уверена, не обошлось бы без коронной фразы «Пьющая жена – горе в семье…». Фраза сопровождалась скорбным выражением лица и я начинала себя чувствовать мерзкой предательницей, которая только и делает что приносит боль близким. Максим прекрасно знал о моем чрезмерно развитом чувстве вины и неизменно пользовался любимым выражением.
По шагам я поняла, что вернулась мамуля, и я моментально озвучила свой вопрос:
— А где Максим?
— Какой Максим? — искренне удивилась маман.
— Ты что, знаешь много Максимов?!
— А ты?
— Только одного, — начала злиться я, вот всегда она так: видит, что дочь страдает и начинает издеваться.
— Ну, я знаю не больше трех.
От злости я даже приоткрыла один глаз, но быстро забыла, что хотела прояснить ситуацию с Максимами получше, потому как взор мой сфокусировался на любимой родственнице, вместо этого я громко ахнула:
— Ты постриглась и ничего мне не сказала?!
От собственного визгливого тона с неприятными хриплыми нотками голова разболелась с утроенной силой, я прикрыла глаз и глубоко вздохнула.
— Не могла, тебе тогда было полгода, — опять хитро прищурилась мамуля.
— Не говори ерунды, ты вот уже три года отращивала длинные волосы. Зачем опять все обрезала?!
Она состряпала удивленное лицо, и покрутила пальцем у виска. Я наконец-то открыла второй глаз: бог мой, мамуля вовсе не приезжала к нам в гости, вот почему пробудившись, я не увидела хмурую физиономию своего мужа. Это я каким-то чудным образом перекочевала домой. Черт, ничего не помню… как я могла проделать такой путь и забыть?! Это же надо так набраться… Что ж, у меня было оправдание: наследственная непереносимость алкоголя, обычно я ограничивалась фужером шампанского или одним шотом, но, похоже, Надька сумела подбить меня на эксперименты с выпивкой. С Надькой вообще связываться было опасно, я это знала и упорно продолжала нашу дружбу.
— Какое сегодня число? — решила уточнить я свой временной провал в памяти. Если честно, боялась услышать что-то вроде «пятнадцатое». Вот это было бы обидно.
Но мамуля меня и обрадовала и подкинула задач одновременно:
— Второе, — тон ее выражал крайнее беспокойство. И это она еще о провалах в памяти не знает…
— Второе… — хмуро повторила я, пытаясь сообразить: за полсуток на поезде мне никак было не добраться, значит, я сюда прилетела. Сделала пересадку, похоже, на полном автопилоте, и вот я дома. По времени как раз бы уложилась, но вот уж не думала, что в самолеты сажают пьяных в лоскуты барышень. А ведь я могла и вовсе быть без сознания… И как тут не вспомнить бессмертное « 31 декабря мы с друзьями ходим в баню» и последующие путешествия героя? Оказывается, очутиться на его месте не очень то приятно. А вот фильм мне всегда нравился.
— Похоже, дело совсем плохо, — по своему истолковала мою задумчивость маман, — Давай принесу кофе и обезболивающее сюда.
— А во сколько я прилетела? — вдогонку ей поинтересовалась я.
— Пару часов назад.
Значит, я и вправду прилетела на самолете. И мое ужасное состояние объяснялось довольно просто: Надька умудрилась напоить меня так, что я ничего не помню, то есть очень сильно, и это после ужаснейшего рабочего дня. Потеря памяти вполне объяснима, слабой я никогда не была, просто не выспалась. Потом два перелета, хоть не особо продолжительных, но все же… еще надо было умудриться сделать пересадку, да и вообще, на ногах держаться. Все-таки я придерживаюсь версии, что меня не пустили бы в самолет в полуотключке. И после всего вышеперечисленного два часа сна. Удивительно, что я вообще смогла глаза открыть, а между прочим, прямо сейчас я еще и вижу прекрасно. Конечно, глаза сильно слезятся, но где-то я слышала, что слезы – это полезно.
В очередной раз появилась мамуля, водрузила на столик возле кровати кофе и сунула мне в руки стакан воды и две неизвестные таблетки белого цвета.
— Спасибо, — прохрипела я и жадно осушила стакан.
— Пей кофе и собирайся. Уверена, ты захочешь воспользоваться моим тональным кремом, — она присмотрелась и добавила, — И пудрой. И корректором…
— Спасибо, мам!
Она вышла, а я так и не успела спросить, зачем она меня так рано разбудила. Но этот вопрос быстро отошел на второй план, так как я вспомнила, что сегодня четверг, а в четверг положено выходить на работу.
«Вот черт» — выругалась я. И как я вчера могла забыть о работе?! Я же обожаю свою работу, работа для меня – все. Да я даже когда выпью, думаю о работе. Не часто, но такое случается… Максим постоянно заявлял, что я вышла бы замуж не за него, а за свою работу, будь у меня выбор. Нет не так: выбирай я между ним и работой, выбрала бы второе… Можно подумать, он на своей не женился! Странно, что он даже не позвонил, ведь если мои подозрения верны, домой ночью я так и не вернулась. Должен же мой собственный муж беспокоиться?! С ним разберусь позже, сейчас надо позвонить моему начальнику и наврать, что я жутко больна… что в общем-то нельзя считать ложью, потому что чувствую я себя куда хуже, чем в ту жуткую неделю, когда болела пневмонией и валялась в больнице в обнимку с капельницей.