— Маршрутизатор, — терпеливо повторил Пак. — Это означает, что для каждого из вас я разрабатываю оптимальный маршрут развития одарённости. А ещё на моей совести промежуточные испытания.
Блондинка фыркнула.
Одного взгляда на одежду этой особы было достаточно, чтобы оценить класс. Все в Советском Союзе равны, но некоторые равнее. И выглядят не то чтобы опрятно, а дорого-богато. Строгая юбка до колен, белая блузка, туфли на каблуках. Материалы добротные, всё сшито на заказ.
— Сейчас вы получите учебные планшеты, — Пак кивком указал на кафедру, где возвышались две стопки картонных коробочек. Никаких маркировок, производителей, знаков качества. Только нумерация. Мне бросились в глаза цифры «1» и «9». — Хранить их будете на территории кампуса в личных боксах. Забирать домой нельзя. Скачивать данные на посторонние носители нельзя. Разглашать прочитанное нельзя. Равно как нельзя раскрывать гражданским нашу систему обучения.
— А что-нибудь вообще можно? — поинтересовалась девушка с противоположного края изогнутого ряда кресел. — Дышать, например?
— Пока можно, — холодно ответил Пак. — Но если Родина прикажет, вы перестанете дышать, товарищ Грекова.
Вопрошающая заткнулась.
Грекова пришла на установочное занятие в короткой юбке, открывающей шикарные ноги, весьма откровенной короткой рубашечке в мелкий красный горошек, расстёгнутой сверху, и ботильонах на высоком каблуке. Как-то не по-советски всё это выглядело. И да, по бедру красотки змеилась абстрактная татуировка. Копну чёрных волос девушка собрала в небрежный пучок на голове. Грудь третьего размера вот-вот могла вывалиться из декольте. Остальные участники спектакля смотрелись гораздо скромнее.
— Чтобы не терять время, — Пак отвернулся от развратницы, — я буду поднимать вас по фамилии. Курсант встаёт, представляется группе. Называет свой Дар, присвоенный ранг, даёт себе краткую характеристику. И получает планшет. Возражения?
Все молчали. Какие тут могли быть возражения, собственно?
Борис Антонович пробежался пальцами по столешнице кафедры — я увидел подсвеченную клавиатурную разметку. В воздухе соткался голографический экран со списком фамилий.
— Алайская Екатерина, — тусклым голосом произнёс Пак.
Дерзкая блондинка поднялась со своего места.
— Вы меня уже представили, Борис Антонович. Я коренная москвичка. Окончила школу с золотой медалью, получила красный диплом МГИМО по специальности межмировых отношений. Дар — энергет, оперирую электричеством. Г-ранг.
При этих словах курсанты начали переглядываться.
Судя по всему, ранг у блондинки был выше, чем у одногруппников.
— Алайская? — нарушила затянувшуюся паузу Грекова. — У тебя папочка в международном отделе ЦК работает? Завсектором, да? По Китаю и Юго-Восточной Азии.
— Допустим, — поджала губы блондинка.
— А здесь ты что делаешь? — Грекова явно невзлюбила дочку номенклатурщика с первого взгляда. — Наказание, да? Пошалила немножко?
— Не твоего ума дело! — Алайская буквально источала презрение. — Я сама решила.
— Ну-ну! — буркнула черноволосая с ухмылкой.
— Попрошу не отвлекаться на посторонние темы, — пресёк намечающийся конфликт маршрутизатор. — Товарищ Алайская, заберите планшет.
Собравшиеся с интересом наблюдали за развернувшейся сценой.
Не проронив больше ни слова, блондинка направилась к кафедре, приняла из рук маршрутизатора коробку с гаджетом и села, демонстративно глядя в пустоту перед собой.
— Роман Булкин, — провозгласил Пак.
Мой сосед поднялся, пару секунд помолчал и выдал следующее:
— Я телепортер О-ранга. Сам из Калуги. В ПТУ учился… Что ещё сказать… На плотника, во! Закончил вечернюю школу. Немного на стройке поработал. И… я фигурки из дерева вырезаю. Красивые. Нэцкэ называются.
Кто-то фыркнул.
— Это игрушки такие? — спросил я, чтобы поддержать парня. — На полки ставить?
Булкин повернулся ко мне.
— Нет-нет, многие путают нэцке с окимоно, интерьерными миниатюрами, — быстро проговорил он, смущённо улыбаясь. — А нэцкэ — это вроде брелоков. В них есть отверстие для шнурка. Ну, просто раньше у японцев не было карманов, и они всё привязывали к поясу, — добавил он, покраснев от того, что занял у всех столько времени.
Я ободряюще кивнул, но большинство сидело с каменными лицами. Им мини-лекция о древнем искусстве явно была не интересна.
— Уважаю, — сказал Борис Антонович. — Человек из народа, простой труженик.
Рыжий получил свою коробку и уселся в кресло.
Следующей была Любовь Грекова.