Бронтозавр на полном скаку врубается в толпу врагов, от него распространяется невидимая сила. Первые ряды некродов сгорают белым пламенем, остальных расшвыривает по сторонам. Некоторых тварь затоптала.
Весело тут у вас, успел подумать я.
А потом взмахнул костяным клинком и снёс чью-то голову.
На горизонте вспучился тёмно-фиолетовый купол — у меня откуда-то выплыло знание, что это не бомба, а магический взрыв.
Потом меня вышибло в комнату.
Я стоял, хватая ртом воздух, сердце бешено колотилось. Точнее, колотилось оно в реальности, а здесь, в подпространстве, эта реакция была лишь тенью. Сон внутри сна. Чужое внутри моего. Этакая ментальная матрёшка, созданная при моём непосредственном участии.
— Он в ярости, — сообщил Чупа.
Конечно, в ярости.
Теперь, когда я добрался до глубинных воспоминаний эмиссара, очень древних, насколько я мог судить по косвенным признакам, враг зашевелился. Выстроенный мной лабиринт вздрогнул и начал… деформироваться? Исчезать?
— Больше энергии! — рявкнул я.
— На пределе работаем, — последовал спокойный ответ. — Мы на его территории, не забывай.
— Да мне пофиг! Мы почти у цели!
— Немного прибавлю. Но тебе не поможет, он взламывает лабиринт.
Я спешно перенаправил часть пси на проблемный участок. Развеял удалённые ветки лабиринта и начал усложнять те, в которых сейчас бушевала экзистенциальная тьма. Нагородил там целую систему галерей, лестничных маршей, тупиков и связанных друг с другом комнат, имитирующих реальную схему помещений. На какое-то время эти хитрости задержат моего противника. А я попробую украсть ещё что-нибудь ценное.
Чтобы не нарушить структуру лабиринта, я вышел в коридор, поднялся по лестнице на два пролёта и упёрся в кирпичную стену, которую впопыхах возвёл мой оппонент. Препятствие нужно было разваливать, и я перебросил ещё немного пси, ослабив дальний участок моих построений. Врезал по кладке кулаком, насладился видом бегущих по кирпичам трещин. С третьего удара пробил серьёзную брешь и начал выламывать отдельные элементы, расширяя дыру.
Пролез внутрь.
Десять шагов — и направо, в следующую дверь.
И снова шар, только оранжевый. Посреди безликой комнаты с отсутствующей мебелью. Никаких окон и видимых источников освещения, кроме самого шара.
Не теряя времени, я направился в центр комнаты и бросил себя в поток чужих воспоминаний.
Экран наподобие голографического. Бесплотный, сотканный из светящихся нитей. Голограмма развернулась посреди большого зала, в котором выстроились воины. Худые и высокие некроды в белых доспехах образовали две шеренги, а мой эмиссар движется по импровизированному проходу к развёрнутой голограмме. Там, обрастая деталями, сформировался менгир. Тот самый, что находится неподалёку от нас. Или другой, но похожий.
Картинка перестала двигаться.
И тут я вылетел из потока, причём это случилось быстро.
— Чу, всё нормально?
Я всё ещё поддерживал лабиринт Нитью Ариадны, но чувствовал неладное. Сгусток мрака на пределе видимости разбух и начал перекраивать схему под себя.
— Что он делает?
Восприятие в подсознании другого существа — вещь относительная. С одной стороны, анимансер выстраивает некую реальность, визуализирует то, что в принципе непостижимо. С другой — может напрячься и рассмотреть далёкую цель, если захочет. Потому что НИЧЕГО НЕТ. Ни дома, ни комнат этих, ни уровней лабиринта. А мой противник — своеобразная точка притяжения, где тоже концентрируются энергетические потоки.
И вот сейчас происходила полная дичь.
Тварь резко усилилась, распрямила несколько коридоров, добавила лестницу… и устремилась к периметру ловушки.
— Он же не уйдёт? — тихо произнёс я.
— Дурак, ты не видишь, что наши барьеры падают⁈
Фамильяр наконец-то снизошёл до ответа.
Нить Ариадны перестала работать.
Я ещё не понял, почему. Но у меня оставались считанные мгновения до того, как эмиссар ускользнёт из ловушки. Понимая, что хороших вариантов нет, я одним махом стёр лабиринт, отказавшись от Нити. Перебросил энергию на поддержание периметра особняка, но было уже поздно. Сгусток тьмы не стал играть со мной в кошки-мышки, а просто выскользнул наружу, воспользовавшись брешью в обороне.
Гадство!
Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь.
Так иногда бывает после тяжёлой битвы.
Постепенно детали вмонтировались в мозг. Низкий потолок вездехода, запылённые окошки, откидная полка, на которую меня уложили.
Из подпространства я выбрался не сразу. Какое-то время потратил на эксперименты с домом, олицетворявшим сознание эмиссара, и вскоре научился его стабилизировать. Особняк больше не напоминал сумасшедший конструктор, его можно было заморозить в неких архитектурных границах.