Закончив со всеми процедурами, мы переместились в специальный бокс. По факту, это была обширная лаборатория, в центре которой высилась капсула. Хотя, если судить по габаритам, эту штуку следовало бы назвать камерой. Бронированный куб размером с комнату, в грани которого были врезаны достаточно большие окна. Козлов пояснил, что стекло очень мощное, вдобавок его усилили псионической энергией. Я не понял, как это работает, но куб оплетали толстые кабели, а наверху виднелось нечто наподобие аккумуляторной батареи. Горели зелёные индикаторы.
— А где дверь? — поинтересовался я, медленно приближаясь к камере. — Как вы запихнули тварь в этот кубик?
— Люк, — бросил мне в спину Виктор Викторович. — Если нам потребуется транспортировать образец, есть механизм усыпления и сброса. Стыкуется капсула, которая подаётся по вакуумному туннелю.
Охренеть!
Вот это технологии. В моём мире такого не было, да и быть не могло.
Я приблизился вплотную к тюрьме эмиссара. В стенки были вмонтированы сенсорные дисплеи, какие-то кнопки, ручки регуляторов. Жутко представить, какие эксперименты здесь ведутся.
Замираю в нескольких сантиметрах от стекла.
Да, это эмиссар.
Взрослая, полностью сформированная особь. Если такой «образец» вырвется наружу, всем несдобровать. Я понимаю, что в комплексе есть одарённые — физики, энергеты. Возможно, спецназовцы-новы. Их боевой потенциал я оценить не могу, но в моём мире тварь на щелчок разорвала бы даже матёрого штурмовика из спецподразделения. Надеюсь, учёные в этой версии СССР хотя бы примерно понимают, с чем столкнулись.
Переродившийся эмиссар похож на горгулью.
Рост и вес — как у обычного человека. Внешность… кардинально перестроена. Когтистые, перевитые мышечными жгутами лапы, заострённые уши, оскаленная зубастая пасть, глубоко спрятанные под надбровными дугами глаза. Чёрные, с красными зрачками. Иногда глаза эмиссаров светятся, но это в режиме берсерка. Крылья тоже есть, и я благодарен судьбе, что Алайская не успела их отрастить.
Сейчас эмиссар спал, превратившись в каменное изваяние. Интересно, кем он был до трансформации… В смысле — носитель, ставший донором для твари.
Внезапно глаза эмиссара открылись.
Тяжёлый взгляд пригвоздил меня к полу.
Глава 2
Так, нельзя поддаваться… Чему? Эмиссар на меня не влиял. Просто мне ещё не доводилось встречаться с этими монстрами вот так — через стекло, словно в музее, где машина смерти предстала подобием экспоната. Все прежние мои контакты с эмиссарами носили исключительно боевой характер: его вычисляли, и я отправлялся с группой на ликвидацию. По большому счёту, никогда даже толком рассмотреть этих выродков не удавалось. Теперь же я мог это сделать.
И не только рассмотреть, но и попытаться влезть твари в голову, покопаться в сознании. На что прежде тоже никогда не было времени.
Однако я отлично понимал, что здесь и сейчас подопытный, которого нужно исследовать, не только эмиссар.
Я тоже был объектом для изучения. Менторы, включая Козлова, наверняка хотят понять, каким образом мне удастся взаимодействовать с объектом. Я бы на их месте точно захотел. И сейчас на меня направлено самое пристальное внимание телепатов и менталистов. Я их не вижу, но это не значит, что их нет.
Поэтому первым делом следовало выставить психические барьеры. Обнаружить себя в качестве носителя принципиально нового для этого мира Дара мне совсем не улыбалось. Так можно запросто и самому оказаться в подобном бронированном кубе.
— Ну как, — обратился ко мне Козлов, пока я плёл защитные барьеры, чтобы обезопасить себя от внимания местных менторов, — попробуете?
Я кивнул. Конечно. Для того и прибыл.
Козлов отступил на шаг, словно приглашая меня начинать.
Закончив формирование барьеров, я мысленно потянулся к эмиссару, застывшему напротив меня, словно статуя. Уродливая горгулья из фантазий средневековых архитекторов, украшавших монастыри и готические храмы водомётами в виде причудливых монстров. Только, по сравнению с этим выродком, скульптуры были даже симпатичными. Сейчас же передо мной находилось само зло. Нечто чужеродное, противное человеческой природе. Не просто внешне — мои ментальные щупы почувствовали это внутри чудовища, едва проникнув сквозь первичную оболочку его сознания. Невольно я испытал приступ отвращения.
И в эту самую секунду тварь «ожила»! Она ринулась вперёд, словно позабыла, что нас разделяет специально усиленное псионической энергией бронированное стекло, врезалась в него с размаху и сползла на пол, продолжая сверлить меня яростным, ненавидящим взглядом горящих глаз.