Он даже втянул свою голову в плечи.
- Маэстро, я хочу, чтобы вы придумали такую штуку, чтобы все ахнули! Понимаете? Я не знаю, как сказать. Это будет очень важное сообщение, обращение к народу, к правительству. Понимаете? И все - от лица Национального синдиката.
- Вы хотите что-нибудь необычное в кадре? Чтобы в момент вашего выступления зрители обалдели от страха?
- Не в страхе тут дело... - Собеседник медлил. Он явно не мог четко выразить свое пожелание. - Понимаете, надо, чтобы нас слушали, смотрели не отрываясь. Ведь синдикат еще никогда не выступал по стереовидению. Мы в первый разоткрыто обращаемся к нации. Ясно?
Знаток забылся на минуту. Выражение лица мистера Блим-Бляма стало недовольным, даже обиженным.
- Заказчики никогда не знают толком, чего хотят! Разводят руками, мямлят. Всем надо особенное, а мне ломать голову...
- Вы у нас гений, - грубо польстил гангстер и смолк, давая гениальному человеку собраться с мыслями.
- Слушайте, а если такая идейка? Вы говорите - обращение от лица синдиката. А ведь у синдиката нет лица! Здорово? Вы уже поняли?
- Не очень, - признался вождь.
- Господи, да у вас же нет лица!
Гангстер с сомнением ощупал собственный подбородок.
- Вы так думаете?
- Я убежден! - настаивал маэстро. - Вас ведь никто никогда не видел! Все знают, все шарахаются, а в лицо никто никогда не глядел. Нет, это исключительная идея! Экстракласс! Уверяю вас - на экране подобного еще не было!
- Чего не было?
- Вы меня удивляете, господин президент! Я уже все рассказал!
- Еще раз, пожалуйста, - попросил вождь, поражаясь собственной тупости. Представьте, я простой зритель, сижу, смотрю. Так что же я вижу?
- Идет какое-нибудь шоу! - воодушевленно начал рассказывать Блям. Танцуют девочки, раздеваются. Все как обычно. Вдруг - раз! Картинка исчезает, и бьет колокол! Густо! Победно! А из наплыва медленно появляется шевелящийся золотой крест. Он как живой! Концы креста передвигаются, вьются! Он будто ползет на вас, все ближе, все крупнее! Как страшный блестящий паук! И вот крест изгибается в последний раз, его лапки внезапно замирают - и это уже не крест, а свастика! Здорово? Она все увеличивается и увеличивается, заполняя весь кадр. А этакий сочный бас произносит:
"Внимание, слушайте голос Национального синдиката! Внимание, к вам обращается Национальный синдикат!.." А колокол все тише, тише...
- Занятно! - поддержал заинтересовавшийся Восточный вождь. - Начало подходящее...
- А дальше - еще лучше! И вдруг вместо свастики мы видим человека в хорошем костюме, мощного, здорового! На груди у него золотая цепь, а на ней такая же свастика, которую мы только что видели! Представляете?
- Представляю, - разочарованно протянул гангстер. - Так хорошо начали, а этим человеком смазали все впечатление...
- Вы ничего не поняли! - размахивая руками, запротестовал Блим-Блям. Он уже жил новой идеей. - Ведь у человека нет лица! В этом весь фокус! Мы видим его всего - и костюм, и руки, и движения! А вместо лица - пустота! Дошло?
- Нет головы?
- Голова должна быть! - твердо заявил автор. - И прическа, и уши, и шея все на месте. В этом вся суть! А лица нет - все стерто, пусто, просвечивает насквозь! И глаз нет, и лба, и носа! Вот по поводу рта надо еще подумать! Ощущаете, какое жуткое впечатление! И под всем этим глубокая мысль - у Национального синдиката нет лица, он безлик, невидим, вездесущ!..
Гений замолчал, нетерпеливо ожидая, как гангстер оценит его неожиданную находку.
- Маэстро, в этом, кажется, что-то есть! - наконец промолвил господин Восток. - Человек без физиономии - необычно...
- Да это просто талантливо!
- А как это сделать?
- Чепуха! Простая съемка, а вместо лица на пленке пропечатают фон. Хотите, приедем к нам в Корпорацию, в полчаса шлепнем вам пробный снимок?
- Студию найдем мы сами. И вообще до поры до времени весь разговор должен остаться тайной...
- Жаль, - вздохнул специалист. - С ума сойти как здорово! И такую идею отдаю вам бесплатно...
- Почему бесплатно? - удивился вождь и вытащил чековую книжку. - Какую сумму проставить, маэстро?..
5
Там, где скопища многоэтажных домов редели, становились ниже ростом, постепенно превращаясь в бесконечную ленту небольших коттеджей, вытянувшихся вдоль широких, неправдоподобно гладких магистралей, кончались пригороды и начиналась Провинция. Ограждая дороги прочными берегами бетонных заборов, она тянулась однообразно и однолико, чтобы через сотню-другую километров снова отступить перед беспорядочным сгустком высоченных каменных коробок...
По сравнению с городами Провинция пребывала в мертвой спячке. Поселение № 1324-ВС не являлось исключением.
Настоящая жизнь начиналась в двухстах метрах от поселка. Там шла Большая дорога. От нее на запад сворачивала узкая асфальтированная тропа, но и она вскоре внезапно обрывалась у разрушенного моста, когда-то горбившегося над глубоким оврагом. Мост был взорван по совету какого-то неглупого малого. Имя его сразу позабыли. Поэтому при въезде в поселение было решено поставить памятник Неизвестному умному человеку. Но затем нашелся еще более умный, который сообразил, что ставить памятник - это швырять деньги на ветер. Его послушали, памятник так поставлен и не был, но с деньгами все равно не полегчало.
Цивилизация проносилась мимо. Она катила в легкомысленных разноцветных танкетках, в солидных дорогих танках со всеми удобствами, оснащенных ракетами и огнеметами, в стремительных, элегантных бронеэкспрессах, следовавших из города в город без остановок. Редко кому удавалось подшибить монету на Большой дороге, оказав случайную помощь раненому или продав букет жасмина какому-нибудь одуревшему горожанину, рискнувшему высунуть нос из своей железной коробки. И вообще слоняться возле дороги было небезопасно: могли ни с того ни с сего пальнуть, сшибить, раздавить гусеницами. Еще хуже, если на дороге разгоралась стычка: тут же полиция с воздуха шлепала всех без разбора.
Раньше, когда мост еще был цел, Цивилизация, случалось, врывалась на узкие улочки поселения № 1324-ВС. Общение шло с переменным успехом. Бывало, местные жители потом хоронили двух-трех сограждан. А иной раз, оставляя трофеи, поспешно улепетывали пришельцы. Но с того дня, когда мост превратился в груду бетонных развалин, валявшихся на дне оврага, у чужаков пропала охота приближаться к этой кучке домиков, обнесенных трехметровой каменной стеной, враждебно и подслеповато щурившейся узкими щелями бойниц.
По субботам рано утром на краю оврага останавливался грузный вагон разъездного торговца, и аборигены долго и придирчиво отбирали товары в обмен на овощи, сало, битую птицу - все, что доставляло радость тем городским жителям, которым никак не удавалось примирить свои желудки со стандартной синтетической пищей. У торговца можно было приобрести все, что угодно: от марихуаны до противотанковых мин. Но провинциалы жалели деньги на наркотики и в основном ударяли по таким примитивным вещам, как домашние стеганые халаты и машинки для стрижки овец...
- Деревня! - снисходительно улыбался коммерсант, но в кредит отпускал охотно - в городах еще не перевелись идиоты, платившие сумасшедшие деньги за обычную репу.
Жили в поселении № 1324-ВС сравнительно тихо, почти без происшествий. Если и находился какой-нибудь смельчак, удиравший в далекие странствия, то разговоров об этом хватало на год. А если ему к тому же удавалось вернуться живым и невредимым - то и на два.
Едва рассветало, мужчины осторожно выбирались из своих домов-крепостей и юрко расползались по полям, огороженным прочной металлической сетью. К полудню, когда Большая дорога окончательно просыпалась, люди возвращались под укрытие каменных стен. Дружина самообороны, которой командовал отставной майор, на всякий случай взбиралась на башни к пулеметам, а остальные граждане принимались за домашние дела.
К этому времени открывал двери своего салона и Рэм Дэвис. Сначала он обслуживал мужчин. Мирно пощелкивали ножницы, мужчины нежились в креслах и беззаботно болтали об урожае, о ценах, о зареве, которое две ночи кряду стояло над соседним поселком. Рэм ловко и мягко работал, лениво поддерживая разговор. Он готовился, он собирался к тому часу, когда его салон заполняли женщины.