— Именно о них, — кивнул подполковник, остановившись справа от меня и глядя сверху вниз. — У Алайских серьёзные связи в правительстве, и смерть дочери они не простят. Она была их любимицей. На неё возлагались большие надежды. Возможно, чрезмерные, но родительское сердце склонно приукрашивать достоинства ребёнка. Сами понимаете. В общем, вам нужно быть крайне осторожным в ближайшее время. Мы постараемся вас прикрыть, товарищ Громов, однако, как я уже сказал, чудес не бывает. В Москве вам будет угрожать опасность. Не сегодня и не завтра, но скоро Алайские узнают, кто именно убил их дочь. Надеюсь, к тому времени ваша дальнейшая судьба будет… определена. До того же времени сделайте одолжение — постарайтесь не умереть.
Честно говоря, я не думал, что меня отпустят.
Просто не верил в такой поворот.
С одной стороны, это хорошо. С другой… количество навалившихся на меня проблем растёт. Эмиссары не просто проникают в эту реальность, они почему-то интересуются менгирами. И мной. Допрос помог бы выяснить, что им нужно, вот только не факт, что меня подпустят близко к столь значимому источнику информации. Я не могу рассказать о своём прошлом, не могу доказать свою полезность для этого общества. Для сотрудников КГБ я простой мальчишка-ментор, даже не выходец из Великого Рода. Почему они должны предоставлять допуск к секретному объекту? Я уж молчу про клеймо, доставшееся мне на память от отца…
Вторая проблема — моя родня.
Теперь, когда за мной охотятся неизвестные агенты, да ещё и влиятельная семейка Алайских, маму и сестру нужно защитить. Я не могу с этим справиться, находясь вдалеке от Москвы. Значит, буду вынужден просить. Или, что ещё хуже, подталкивать куратора к принятию «верного» решения.
К лифтам в управлении КГБ с недавних пор я стал относиться настороженно — мало ли, куда они меня привезут. Поэтому на первый этаж спустился по лестнице.
В вестибюле столкнулся с Соколовой.
— Идём, — сказала девушка. — Подброшу до академии.
— Есть разговор, — я сразу перешёл к делу.
Соколова внимательно посмотрела на меня.
— Без свидетелей, — добавил на всякий случай.
— Хорошо, — кивнула майор.
Когда мы приблизились к «Волге», Соколова перебросилась парой фраз с водителем, и тот выбрался из салона, движением фокусника извлекая откуда-то смартфон.
— Марина Игоревна, — я слышал, как к моему куратору обращались подчинённые, — разговор касается моей семьи.
— Защиту хочешь, — догадалась Соколова.
Я молча кивнул.
Мы расположились на заднем сиденье, и я считывал весь спектр эмоций, исходящих от девушки. Интересный спектр, между прочим. Озабоченность, неожиданное сопереживание и даже… симпатия. Марина Соколова интересовалась мной… в совершенно неожиданном ключе. Не как подопечным или одарённым сотрудником с перспективами роста, а как мужчиной. Впрочем, свои чувства майор тщательно скрывала. Отчасти — даже от себя самой.
— Что ты знаешь об Алайских? — внезапно спросила девушка.
— Очень мало, — я вздохнул. — У Кати отец большая шишка. Дипломат, работает в международном отделе ЦК.
— Всё верно, — кивнула Соколова. — Но это лишь часть правды. Понимаешь, международный отдел не может влиять на такие структуры, как наша. Силовики — они и в Африке силовики. Но в устройстве нашей страны есть и не совсем очевидные… механизмы. Ты ведь, наверное, слышал о Великих Родах.
Пришлось снова кивнуть.
В ОГАСе информации по семи Родам, захватившим власть в стране, было немного. Факт имел место, но нигде не выпячивался и даже замалчивался. Вы только представьте: семь кланов десятилетиями удерживают ключевые посты, передавая их своим отпрыскам по наследству. И это не обычные люди, а менторы — неспящие, долгожители. Вторые так и вовсе никому ничего не передают, а сидят в одном кресле до неприличия долго. Получается не коммунистическая утопия, а подобие аристократии. А если учесть, что генсек у нас бессмертный… то вот он, царь-батюшка во всей своей красе.
Так или иначе, кланы номенклатурщиков существовали и были очень могущественны. И с каждым новым поколением становились сильнее.
— В общем, Алайские — ставленники Нагловских, — выдала Марина Игоревна. И внимательно посмотрела на меня. — Не помнишь, кто это?
Я пожал плечами.
— Василий Нагловский занимает должность министра иностранных дел СССР, — пояснила Соколова. — Причём удерживает этот пост на протяжении ста двадцати лет. Сам Василий Митрофанович долгожитель, но у него много детей и внуков, удачно вступивших в брак с другими сильными одарёнными, так что… в семье есть как долгожители, так и… другие линии. Встречаются даже лицедеи. С Нагловскими можно столкнуться в разведке, верховных республиканских советах, ведущих НИИ… И Алайские, чтоб ты понимал, состоят с ними в отдалённом родстве.
— К чему вы клоните, товарищ майор?
— У тебя есть два варианта. Первый — мы берём твоих родственников под официальную защиту, но это не гарантия. Никто не исключает несчастные случаи, необъяснимые явления и всякое такое. Надеюсь, ты понимаешь.
Я кивнул.
У Алайских длинные руки.
Гораздо длиннее, чем я ожидал.
— Второй вариант — мы их прячем, — продолжила гнуть свою линию Соколова. — Неофициально. Вроде бы, и нет никакой защиты, по документам ваша фамилия проходить не будет. Преимущество в том, что клан Нагловских не сможет получить доступ к информации. В курсе происходящего будет несколько человек. И здесь возможности Алайских сужаются.
Обдумав оба варианта, я решил кое-что прояснить.
Для очистки совести.
— А вариант, что Алайским сообщат, во что превратилась их дочь, не рассматривается? Вдруг они примут ситуацию?
Меня захлестнуло недоумением.
— Ты сам в это веришь? — резонно возразила Соколова. — Катя была единственной и любимой дочерью в своей семье. И я понимаю, что ты не хотел её убивать. И что порой не остаётся выбора. Но что будет думать её отец? Поставь себя на его место.
— Что мы могли вызвать, кого следует, — предположил я. — Запереть Катю в безопасной лаборатории. Попытаться излечить или научиться контактировать.
— Всё, что угодно, — кивнула Соколова. — Только не куча слизи на бетонном полу.
— Ладно, — сдался я. — Пусть будет второй вариант. Но получается, что маме надо уйти с работы? А как Оля будет учиться? Скоро сентябрь…
— С работой что-нибудь придумаем, — отмахнулась Соколова. — А обучение может быть дистанционным. Или проходить в одной из закрытых школ для сотрудников КГБ.
— А такие есть? — удивился я.
— Есть, — заверила майор.
Больше к этому вопросу мы не возвращались.
Глава 31
В субботу я приехал домой, где состоялся непростой разговор с матерью. Я честно объяснил ситуацию, но выглядело всё так, что из-за меня у семьи нарушается привычный уклад. Оля тоже загрустила из-за перспективы расставания с друзьями и школой. Настроение у всех поменялось, когда я сообщил, что нашу семью временно подключат к программе «Пик». Кроме того, мама с сестрёнкой поедут не куда-нибудь, а на одну из закрытых баз КГБ в Подмосковье, на Истринское водохранилище. Там что-то вроде коттеджного посёлка, в котором живут спецы-удалёнщики, обеспечивающие контроль спецслужб над ОГАСом.
— Хочешь сказать, мы будем жить в своём доме? — заинтересовалась Оля.
— Коттедже, — поправил я. — Умный дом, подключённый к поселковой нейросети. Вы ни в чём не будете нуждаться, и… там очень красиво.