деле, отсюда всего лишь пара часов езды до Манхэттена. На севере штата Нью-Йорк нет абсолютно
ничего привлекательного — я обнаружила это в свою первую зиму здесь. Есть коровы и снег — и то,
и другое в достатке. Тётя моего отца, сестра его матери, и, по совместительству, моя тётя Мэгги
удочерила меня. Она милая и заботливая, но давайте посмотрим правде в глаза — шестидесяти
шестилетняя старая дева, которая заботится о десятилетней девочке — не самая лучшая комбинация
для них обоих.
Но, как уже сказала, я была — а может, и сейчас нахожусь — в режиме выживания. Я плохо
помню первые пару лет с ней. Я находилась как в тумане. Не было пресловутого света в конце
тоннеля, но была уверенность, что я обречена прожить серую, ничем не примечательную жизнь.
Снег и коровы только укрепили этот пейзаж.
Первый всплеск цвета в этом городе явился мне в виде взбалмошной рыжеволосой девочки.
Она сидела рядом со мной в течение седьмого класса, когда нас рассадили по алфавиту. Так она,
Мелани Крейн, оказалась сразу за мной — Мадлен Бэккер. Её лицо было сплошь усыпано
веснушками, а широкая улыбка никогда не сходила с её губ. Было сложно не заметить Мелани — не
проявлять к ней доброту, не открыться ей. Я до сих пор помню наш первый разговор.
— Какой твой любимый цвет? Мой — пурпурный. Не слишком тёмный, скорее ближе к
лавандовому или сиреневому. Он такой красивый. И мой любимый цветок — сирень, он так
волшебно пахнет. Вся моя комната пурпурная. Это так на меня похоже!
Хорошо, это было не разговором, а скорее монологом, но когда она со мной заговорила, что-то
внутри меня немного приоткрылось. Та часть, которая помнила, что я была просто маленькой
девочкой, и что вечность была слишком долгим временем для путешествия по морю серого
одиночества, которое поглощало и тянуло меня ко дну.
Мои губы тронула чуть заметная улыбка, и этого хватило, чтобы она поняла, что я была рядом.
Возможно, у неё был какой-то сканнер, которым Мелани осветила мою грусть. Я не уверена, но,
когда вспоминаю тот момент, мне почему-то кажется, что сканнер определенно был. Мелани —
3
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
самый добрый, заботливый и нежный человек, которого я встречала. Она была квинтэссенцией тех, о
ком говорят "ни одной злой мысли за душой" и из-за этого, из-за моей потребности в доброте, любви
и тепле, мы быстро стали лучшими подругами. На следующий день после её оды пурпурному цвету,
она пригласила меня к себе домой. Когда я рассказала об этом тёте Мэгги, та была очень рада и
непрестанно говорила о том, как же хорошо, что я наконец-то нашла себе друзей.
Поход в дом Мелани на следующий день был похож на возвращение в прошлое. Дом был
воплощением тепла и уюта — диван и небольшая кушетка в шоколадных цветах сразу привлекли к
себе внимание, но остальная комната была выполнена в светло-синих и зелёных, морских тонах. Это
был дом, чужой, но, тем не менее, дом. Книжные полки были забиты детскими книгами и семейными
фотографиями — резкий контраст после покрытых салфеточками кофейных столиков со
старушечьими вещами, которые заполняли гостиную тёти Мэгги.
Я знаю, что это клише, но то, что действительно заставило меня почувствовать себя как дома
— это запах. Что-то вроде смеси освежителя с ароматом весенней долины и только что испечённого
печенья. Никто никогда не пёк мне печенье кроме моей мамы. Я сразу же вспомнила её, но Мелани
не дала мне загрустить и потянула меня на кухню, где её мама уже выкладывала для нас на тарелку
шоколадное печенье.
— Хей, милая, как прошел день? — голос миссис Крейн прошел сквозь меня, но всё, что я
слышала — это голос моей мамы, шепчущий ласковые слова мне на ухо, когда я болела,
пробуждающий меня ото сна, поющий мне колыбельные, когда я не могла заснуть. — Ты должно
быть Мадлен. Я слышала о тебе от Мелани. Она просто не замолкает о тебе, не так ли?
Я шёпотом выдавила из себя "привет", но это ни в коем случае не удовлетворило маму Крейн.
Женщина настояла, чтобы я так называла её. И, так как всё в ней дышало материнством — немного
седеющие волосы, ярко голубые глаза на округлом лице, с которого, как и у Мелани, никогда не
сходила улыбка — согласиться называть её «мамой Крейн» было проще простого.
Позже я узнала, что муж мамы Крейн, Джеймс, был её настоящей любовью. Он был