Дон вздохнул и протянул лист обратно.
– Попробуйте объяснить проще, чтобы я понял хотя бы половину всего этого или увидел хотя бы хвост проблемы.
Расчетчик не принял шутки.
– Так вот, главная ось корабля, сонаправленная с тягой атомных двигателей, совпадает с нашим курсом. По крайней мере, так всегда было и должно быть при любой коррекции курса. Но сейчас мы начали кувыркаться – это, понимаете ли, такое движение, когда изменяется ориентация в пространстве направления нос – корма. Пока это происходит, мы не имеем возможности провести коррекцию курса. А если мы не проведем коррекцию, док, то промахнемся мимо Марса и навечно уйдем в межзвездное пространство.
Дон кивнул. Это он мог понять. Нужно было что-то предпринять и притом быстро, и он был единственным человеком на борту, который мог это сделать. Хольтц не поможет, а больше на борту «Иоганна Кеплера» не было никого, к кому Дон мог бы обратиться за помощью.
– Ладно, Бойд, – ответил он. – Я этим займусь. Но, если я справлюсь, вам придется бросить называть меня док.
– Есть, сэр, – ответил расчетчик, выпрямляясь и отдавая честь. – Я понял, капитан.
Глава 3
– Вызывали, сэр?
Дон поднял глаза и увидел на пороге офицерской кают-компании главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.
– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы касательно «Иоганна Кеплера», то только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?
– Дольше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Кепа» на околоземной орбите. Затем перешел на космическую службу и остался на его борту.
Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.
– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему они так беспокоят расчетчиков.
Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.
– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Кепа», когда мы его строили, – лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.
– Вы правы, однажды услышав, это невозможно забыть.
– Топливопровод проходит сквозь торцы барабана, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.
Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположены атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции – машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы в полете, корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.
– Пока все понятно, – Дон щелкнул по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь, на поверхности палубы A, гравитационное поле, эквивалентное одному g. Это внешняя палуба, и она, как и все остальное, опоясывает весь барабан. Пол под ногами – внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж, на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена палуба C – последняя герметичная палуба, там расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?
– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло.
Дон крутанул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.
– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. Он нацелен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.
– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены сейчас в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.
Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.
– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?
– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае носовые или кормовые дюзы могут увеличить или снизить скорость корабля, не изменяя курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.
– Почему?
– Под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна курсу, и отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве – и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.
– А если не произвести коррекцию, то мы проскочим мимо Марса?
Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул. Последовавшее за этим продолжительное молчание прервал оживленный стук в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл. За дверью стоял расчетчик Бойд.
– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.
– Тогда входите. Сможем начать и без него.
Они вошли в комнату в сопровождении человека, которого Дон никогда не видел. Меднокожий субъект с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими выгнутыми усами. Явно пассажир, но что ему здесь надо? Но прежде чем Дон успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Этот швейцарец был специально обучен делу управления отелями. И даже после долгих лет в космосе все еще распространял вокруг себя атмосферу роскоши гостиниц, в которых работал. Но на сей раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.
– Надеюсь, вы простите мою дерзость, капитан, – я позволил себе привести этого человека, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета Мехико, один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую нам помощь.
Дон не мог сердиться. Конечно, каптенармус не имел права принимать ответственные решения, не спросив на то его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать как капитан. Поступки уравновешивали друг друга.
– Благодарю вас, – сказал Дон. – Хорошая мысль, мне следовало самому подумать об этом. Тем более, что в математике, кажется, все дело.
– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно взмахнув руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта...
– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – перебил Дон. – Мы должны прибрести его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.
– Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.
Дон не совсем уловил связь слов Угалде о его предках с нынешним положением, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая, что все собравшиеся по существу дилетанты в подобном вопросе.