— Куда уж хуже, Маечка, куда уж хуже, — закрыл лицо ладонью Данилов. Посидел так, еще помолчал, а потом вздохнул глубоко и просто без надрыва стал рассказывать ей все, что с ним было, начиная с того дня, как он уехал из России. Подробно, припоминая мелочи, повторяясь. И про то как ждал её звонка, про смс из больницы, про развод, и про работу, и про то что не вернется в Германию. — Может здесь в посольстве стану работать, или не знаю где...Лаки я не продал, он так и живет в конюшне, не ходил еще к нему. Морковки нет, надо купить. Может он меня вспомнит.
Пошел снег похожий на дождь, похолодало. Александр не чувствовал холода и того что руки совсем застыли. Из оцепенения его вывел голос Наташи.
— Александр Сергеевич! Вы еще здесь?! А я… ой… да что с вами? Я ведь не уехала, у меня тетка тут, я пошла убирать у неё, завозилась, возвращаюсь смотрю машина ваша стоит… я бегом сюда… Думала может вам плохо стало, или еще что. Вы же замерзли совсем и без шапки! Александр Сергеевич!
— Ничего, ничего, Наташа, я сейчас пойду…
Он поднялся и побрел обратно, мимо оград, по тропинке, по аллее, в ворота. В часовню заходить не стал, чем бы ему бог помог? Уже ничем.
Федорова Майя Константиновна — вот как оно, полное имя. Девятнадцать лет прожила Майя Константиновна…
Данилов запустил мотор включил обогрев и только тут понял, как сильно замерз.
И еще понял, что куда ехать — не знает. Или знает? Раз он ответов на кладбище не нашел, так может быть они дома… там где она жила…
Дорогу в Димитровку Данилов помнил хорошо и доехал быстро. Но уже стемнело, в свете фар вот и двор знакомый, ворота те самые. Заехать надо, не посреди улицы машину оставлять, парковки нет.
Александр вышел, развел ворота и только тут заметил, что во дворе еще одна машина стоит. Тоже не из дешевых, иномарка. И в окнах домика Майи свет горит. Значит все-таки живут здесь… может родня? Она говорила, что никого, но мало ли, нашлись, когда наследство засветило, уж он то знал.
Данилов постоял в нерешительности — к людям ему не очень хотелось сейчас, придется объясняться кто он, зачем он пришел, откуда Майю знает. Данилов уже решил вернуться в авто, но тут какой-то человек его окликнул.
— Добрый вечер, не скажете, это улица Германа?
Данилов развел руками.
— Не знаю, я не здешний, может и Германа. Тут по моему всего одна улица и есть.
— Мне пятнадцатый номер, это какой номер дома?
— А это… кажется пятнадцатый. Вы к кому тут?
— К Минину Александру.
— К Минину? — Данилов никак не мог связать это. Минин заплатил за соревнования, но почему его тут ищут? Или это другой Минин? Мужчина прошел в дом, Данилов за ним.
И сейчас же навалились воспоминания. Потому что Александр увидел ту самую кухню и стол, и полки, и рукомойник. Плитку газовую. Вот здесь Майя чай заваривала, там в буфете у неё травы всякие душистые, на другой полке чашки. Оказывается он все помнил!
Трещала печь, жарко горели сухие дрова. Тепло сразу охватило, разморило, сбросило тормоза с эмоций. Все, чего Данилов не позволял себе, сдерживал — рвалось сейчас из души. Тоска по Майе, глубоко запрятанная, на десять засовов запертая, пробила все преграды и полностью завладела Александром. Так, что выть хотелось! И да — могилу бы разрыл руками…
— Господи, ну за что же ты так, зачем её-то забрал? — мысленно спросил Александр, а может и вслух...
Он стоял посреди кухни, никуда не хотел уходить отсюда.
И казалось невероятное — сейчас она ему навстречу выйдет. Майя… Живая и здоровая...
В доме в комнате были люди, о чем-то говорили. Голоса мужские и женский, Александр на них не обращал внимания. Открыл дверцу буфета, хотел касаться предметов, которые трогала она, передвинул чашки и в одной заметил свернутый квадратом лист бумаги. Что-то было в нем. Данилов достал, вытащил на свет и прочел.
“Для Саши”.
Это был её почерк! Он столько раз перечитывал письмо Майи, что узнал бы из сотни других. Осторожно развернул бумагу, внутри было маленькое фото и розетка с голубой ленточкой — наверно приз Лаки на соревнованиях.
На фото Майя была с Лакреймом. Обнимала его за шею, улыбалась. Тут Александра и пробило, он сел на табуретку за кухонный стол, положил на него бумагу, расправил, на него фото и розетку и все смотрел на Майю, а слезы текли по щекам. Данилов не чувствовал что плачет.
Люди что были в комнате перешли в кухню. Тот мужчина, который спрашивал номер дома и улицу тоже был с фотографией в руках. И такой растерянный вид, зачем то к Данилову подошел, подал ему фото спросил: