Она пыталась перенести все на себя, чтобы почувствовать хотя бы часть того, что чувствовал Дамир. Но стоило ей даже на секунду вообразить себя в той клетке на его месте, как девушку скрутил приступ отчаяния.
Она кусала губы, чтобы не расплакаться, но слезы все равно появились. Влада отвернулась и сцепила пальцы до хруста. Ей казалось, что тяжелый кокон прилип [SO2] к телу и мешает двигаться. Даже поднять к лицу руку и вытереть противные слезы оказалось невыполнимой задачей.
— И что ты ревешь? — Дамир усмехался. — Жалеешь меня?
Удивительно, что именно насмешка стала его привычной маской. Что там говорил отец Сони — «Вы молоды и совсем не знаете боли»?
Влада сильнее сжала кулаки, все же растерла по щекам слезы и подняла на напарника глаза. Поймав взгляд девушки, Дамир перестал усмехаться, а Влада честно ответила:
— Нет. Ненавижу вместе с тобой.
Как же пафосно и глупо это прозвучало. Но девушка не могла найти в себе более искренних слов.
Несколько мгновений Миронов молча рассматривал напарницу. Исаева не смогла уследить за сменой эмоций на его лице. Сначала ей показалось, что он растерян, потом — зол, потом — снова спокоен и апатичен.
Но она ошиблась. Слишком тяжелый получился разговор, чтобы оставаться спокойным.
Дамир долго смотрел на нее, прежде чем шагнуть вперед и притянуть к себе.
Влада всхлипнула и уткнулась носом в шею капитана.
От него пахло мужским шампунем и порошком — видимо, футболка была недавно выстирана. А еще чем-то неуловимо горьким и так безумно подходящим его внутреннему состоянию, что Влада снова едва не расплакалась.
Девушка схватилась за его торс и почувствовала, как крепко сжимаются руки напарника на талии. Он обнял ее так сильно, что в спине что-то хрустнуло.
Но Влада не обратила внимания. Теперь она еще лучше чувствовала, как колотится сердце человека, который только что расковырял старые гноящиеся болячки. И пусть теперь он хоть всю жизнь будет ходить спокойным и равнодушным, Влада не поведется. Это ощущение бешеного стука чужого сердца останется в памяти и будет разоблачать его перед ней.
Дамир как-то странно дышал, будто только что занимался спортом. А еще сжимал напарницу, не контролируя силу.
— Мы найдем его, — Влада так же сильно обнимала капитана. Голос дрожал от ненависти: — Клянусь, Дамир. Он за все ответит. Они все ответят.
Несколько секунд молчания, а потом Миронов отстранился, продолжая удерживать девушку за плечи. Наклонился, и его внимательный взгляд Влада теперь видела даже в полумраке.
— Не врешь.
Он утверждал, не спрашивал.
А потом подался вперед и прижался к губам напарницы.
От неожиданности Влада охнула, но тут же схватилась за плечи капитана и ответила на грубоватый поцелуй.
Они оба не понимали, зачем делают это. Но обоим казалось, что сейчас невозможно придумать чего-то более правильного. Одной рукой Дамир вцепился Владе в талию, а другой крепко держал за шею.
Девушка оказалась в водовороте черного отчаяния, которое окутывало капитана. Отчаяние, ненависть, одиночество, боль потери и чувство вины. Она впитывала все это в себя, словно тянула его за собой из мутного болота, и с таким же отчаянием целовала в ответ.
Потом они разговаривали. Всю ночь. Лежали на диване, уставившись в темный потолок, и разговаривали. Пожалуй, обо всем на свете, кроме Врачевателя... За эту ночь, за какие-то пять-шесть часов, напарники, не сговариваясь, дали себе слово не заикаться о нем.
Завтра. Пусть завтра снова настанет день, который окутает их ворохом проблем и затянет в расследование. Завтра они будут сидеть и вычислять преступника. Завтра они продолжат думать. А сейчас просто отдохнут. Возьмут перерыв и вынырнут из грязи подышать свежим воздухом, чтобы с рассветом окунуться снова, сделать последнее усилие и выплыть уже окончательно.
Влада так и уснула, прижавшись к боку Дамира, который тихо рассказывал ей что-то забавное из своего детства.
А капитан впервые за долгое время чувствовал тепло. Оно обескураживало. Смущало. Беспокоило и успокаивало одновременно. Но Дамир был бы самым последним дураком, если бы в тот момент позволил себе ее оттолкнуть.
За ночь мышцы затекли. Влада проснулась в позе, в которой и провалилась в короткий сон, и тело ей этого не простило.