– Отлично, – с жаром произнес Артур и улыбнулся Гвиневере, словно приглашая разделить свою радость, однако Гвиневера лишь злобно оскалилась. Она презирала скучную дурнушку Гвенвивах и больше всего на свете хотела поскорее сбыть ее с рук.
– Если все будет хорошо, – сказал Артур, – поженитесь в Глевуме в тот же день, что и Ланселот с Кайнвин.
– Или эти несколько дней тебе нужны, чтобы выдумать повод не жениться на моей сестре? – ехидно осведомилась Гвиневера.
– Госпожа, – пылко отвечал я, – жениться на Гвенвивах – большая честь.
Тут я не кривил душой; Гвенвивах, без сомнения, стала бы верной супругой. Другой вопрос, стал бы я хорошим мужем, если бы женился на Гвенвивах ради ее высокого титула и приданого, из-за которых, собственно, мужчины, как правило, и женятся. И если Кайнвин не будет моей, какая разница, кого взять в жены? Мерлин советовал не путать женитьбу с любовью и, при всем своем цинизме, был прав. От меня не требовали полюбить Гвенвивах – только жениться на ней, получив ее приданое и титул как награду за долгий кровавый бой в Лугг Вейле. Пусть к дару прилагается насмешка Гвиневеры – это не умаляет его ценности.
– Я охотно женюсь на твоей сестре, если дама, которой я дал клятву, не воспрепятствует.
– Хорошо бы так, – с улыбкой произнес Артур и тут же стремительно развернулся: выше по склону раздались крики.
Боре пригнулся, держа копье почти у самой земли. Ланселот был рядом с ним, но смотрел в нашу сторону, возможно, опасаясь, что кабан проскочит там, где никого нет. Артур мягко отодвинул Гвиневеру и махнул рукой, приказывая мне занять место на склоне.
– Их двое! – крикнул Ланселот.
– Значит, с ним матка, – отозвался Артур и пробежал несколько шагов вдоль ручья, прежде чем тоже начать подъем. – Где?
Ланселот указал копьем. Я ничего не заметил в густом подлеске.
– Вон они! – раздраженно повторил Ланселот, тыча копьем в направлении кустов.
Мы с Артуром пробежали еще несколько футов и наконец увидели кабана. Это был старый секач с желтыми клыками, маленькими глазками и могучими мышцами под темной, покрытой шрамами шкурой. Кабаны невероятно проворны, а их острые клыки способны в мгновение ока нанести смертельную рану; особенно опасен самец, защищающий самку. Легче всего уложить зверя на открытом месте, когда тот сам мчится на твое копье. Да, от охотника требуется умение и выдержка, но еще больше выдержки надо, чтобы самому атаковать дикую свинью.
– Кто первым его заметил? – спросил Артур.
– Мой государь, – Борс указал на Ланселота.
– Тогда он твой, – произнес Артур, щедро уступая Ланселоту добычу.
– Я дарю его тебе, – отвечал Ланселот.
Кайнвин стояла позади него, закусив нижнюю губу, глаза у нее расширились. Она забрала у Борса копье – не для того, чтобы пустить в ход, а чтобы избавить королевского защитника от лишнего груза, и сейчас судорожно сжимала древко.
– Спустим на него собак! – крикнула, подходя, Гвиневера. Ее глаза сверкали, лицо раскраснелась. Полагаю, она скучала в пышных дворцах Думнонии и радовалась охоте как случаю пощекотать нервы.
– Потеряешь обоих, – предостерег Артур. – Этот секач – старый боец.
Он осторожно двинулся вперед, думая, как лучше выманить кабана из укрытия, потом резко шагнул к кустам и пригнул их копьем, словно приглашая зверя выйти наружу. Кабан засопел, но не шелохнулся даже тогда, когда наконечник копья мелькнул в нескольких дюймах от его рыла. Матка жалась за секачом.
– Это не первая его встреча с охотниками, – весело объявил Артур.
– Позвольте мне, господин. – Я внезапно за него испугался.
– Думаешь, я разучился? – улыбнулся Артур. Он снова ударил по кустам, однако кабан словно прирос к месту. – Да благословят тебя боги! – крикнул Артур кабану и прыгнул в кусты. Приземлившись сбоку от примятых веток, он нацелил копье в левый бок зверя, перед самой лопаткой.
Кабан чуть заметно мотнул головой, и копье, отскочив от клыка, прочертило кровавый, но неопасный след по его боку. В следующий миг зверь бросился на Артура. Кабану ничего не стоит с места перейти в атаку, опустив голову и подняв клыки, Артур же, как назло, запутался в ветках.
Я закричал, отвлекая зверя, и всадил наконечник копья ему в брюхо. Артур лежал на спине, уронив копье, кабан навис над ним, собаки надрывались лаем, Гвиневера кричала, чтобы кто-нибудь помог ее мужу. Мое копье глубоко ушло в звериное брюхо, из раны мне на руки хлестала кровь; действуя древком как рычагом я попытался опрокинуть кабана на бок. Он весил как два мешка с зерном, а мышцы у него были, словно стальные канаты. Я надавил сильнее… И тут вперед бросилась матка и сбила меня с ног.
Артур двумя руками ухватил кабана за клыки и давил изо всех сил, пытаясь его оттолкнуть. Матка убежала вниз, к ручью. «Убей его!» – со смехом кричал Артур. Он был на волосок от гибели, но все равно смеялся, захваченный азартом. «Убей его!» Зверь брыкался, его слюна капала Артуру на лицо, кровь заливала одежду.
Я лежал на спине, лицо было изодрано о колючки. Покуда я вставал и тянулся к копью, все еще торчащему из звериного брюха, Борс кинжалом ударил кабана в шею. Зверь начал слабеть. Артур сумел наконец оторвать его окровавленную голову от своей груди. Я ухватился за копье и провернул наконечник в могучем брюхе. Борс ударил во второй раз. Кабан выпустил на Артура струю мочи, дернулся и обмяк. Артур, весь в крови и моче, оказался наполовину придавлен тушей.
Он осторожно выпустил кабаньи клыки и зашелся беспомощным смехом. Мы с Борсом рывком стащили тушу с Артура. Один из клыков разодрал ему куртку. Бросив тушу, мы помогли Артуру подняться, и теперь все трое стояли, широко улыбаясь, грязные, ободранные, в листьях, сучках и кабаньей крови.
– У меня здесь синячище, – сказал Артур, хлопая себя по груди, и повернулся к Ланселоту, который во время схватки словно прирос к месту. Наступила неловкая пауза, затем Артур слегка поклонился.
– Ты сделал мне славный подарок, а я принял его в высшей степени бесславно. – Он вытер глаза. – И все равно спасибо за потеху. Этого кабана мы съедим на пиру в честь твоего обручения.
Артур взглянул на Гвиневеру – она была очень бледна и дрожала – и тут же шагнул к ней.
– Тебе дурно?
– Нет, нет. – Гвиневера обхватила Артура за шею и припала лицом к его окровавленной груди. Она плакала. Я впервые видел ее в слезах.
Артур похлопал жену по спине.
– Никакой опасности не было, милая, – сказал он. – Никакой опасности. Просто я сплоховал.
– Ты ранен? – спросила Гвиневера, отстраняясь от него и рукавом вытирая слезы.
– Только царапины.
Лицо и руки у него были изодраны колючками, но в остальном Артур не пострадал, если не считать синяка на груди. Он отошел от жены, поднял копье и рассмеялся.
– Меня положили на лопатки впервые за десять лет!
Подбежал встревоженный Кунеглас, потом подошли охотники, чтобы освежевать и унести тушу. Все наверняка приметили контраст между нами и Ланселотом, но никто не сказал ни слова. Мы все были возбуждены и торопились рассказать другим о том, как Артур удержал кабана за клыки. История распространялась быстро; вскоре весь лес огласился мужским хохотом. Не смеялся один Ланселот.
– Теперь надо отыскать кабана тебе, господин, – сказал я.
Мы стояли в нескольких шагах от толпы, обступившей убитого зверя. Один из загонщиков как раз вытаскивал внутренности, чтобы отдать их Гвиневериным псам.
Ланселот искоса поглядел на меня. Хотя нас связывала обоюдная ненависть, внезапно он улыбнулся.
– Полагаю, кабан все же лучше свиньи.
– Свиньи? – переспросил я, чуя оскорбление.
– Дикой свиньи, что на тебя напала. – Ланселот невинно поднял брови. – Ты же не подумал, что я о твоей женитьбе? – Он отвесил ироничный поклон. – Поздравляю тебя, Дерфель! Жениться на Гвенвивах!..
Я поборол ярость и заставил себя взглянуть в узкое насмешливое лицо, обрамленное бородкой и черными как смоль, прилизанными волосами.
– И я поздравляю тебя с невестой.
– Серена, звезда Повиса. – Ланселот взглянул на Кайнвин. Та стояла, закрыв лицо руками, чтобы не смотреть, как охотники вытаскивают из кабана кишки, и выглядела необычно юной. – Ну разве не красавица? – промурлыкал он. – Такая нежная. Я не верил рассказам о ее красоте, ибо кто ожидал найти такое сокровище в доме Горфиддида? Однако она прекрасна, и я – счастливец.