Бурлюк и пятеро членов правления стояли разрозненной группой. Их водители и телохранители ждали в дальнем конце склада, вне пределов слышимости. Все члены правления были нарядно одеты, как всегда требовал Касаков. У большинства были седые волосы. У большинства был лишний вес. Это была группа людей, столь же безжалостных, сколь и жадных. Все они были шовинистами, и Ельцине потребовались годы, чтобы добиться от них достаточного уважения, чтобы этот момент стал возможным. Она знала, что до тех пор, пока они будут убеждены, что она может сделать их еще богаче, она будет пользоваться их поддержкой.
«Господа, — начала она, — извините, что всех здесь так зову, но у меня для всех вас очень плохие новости». Она посмотрела на пол, а затем на склад, словно пытаясь решить, что сказать дальше. Ее голос сорвался, когда она сказала: «Владимир мертв».
Тишина. На их лицах отразилось недоверие, затем шок.
'Что ты имеешь в виду?' — спросил один.
'Как? Когда?' — спросил Бурлюк и нащупал свой ингалятор от астмы.
Ельцина изо всех сил старалась выглядеть огорченной, но не слишком огорченной, иначе в ней увидят безвольную женщину. — Насколько я понимаю, это произошло сегодня утром. Во время отпуска с Изольдой он был застрелен».
Особенно толстый член правления усмехнулся. 'Невозможно. Я не верю в это.
— Это правда, — заверила Ельцина.
— А Изольда? — с отчаянием в голосе спросил Бурлюк. — Она в безопасности?
'Я так понимаю.'
По группе прокатилось бормотание удивления и возмущения. Бурлюк выглядел скорее потрясенным, чем обезумевшим, как она и ожидала. Вероятно, он уже репетировал то, что собирался сказать, когда вышел вперед, чтобы сменить Касакова.
— Как вы все знаете, — добавила Ельцина, — Бараа Арифф уже несколько недель находится в состоянии войны с Владимиром. Мы потеряли сотни миллионов долларов и многих сотрудников из-за его беспрецедентных атак. Но, убив Владимира, он стоил нам еще больше.
Она отвела глаза и тяжело сглотнула. Не переусердствуй, сказала она себе.
— Но как он мог? Арифф мертв, — крикнул член правления.
Послышались согласные возгласы.
— Боюсь, Арифф подослал своих убийц до того, как его самого убили, — объяснила Ельцина. — Иначе его лейтенанты сделали это из мести.
Были кивки и проклятия. Бурлюк смотрел на нее, но выражение его было непроницаемо.
«У нас будет время оплакивать Владимира, — сказала она, — но он построил эту империю своими руками, и его взбесит, если она рухнет в его отсутствие. Мы должны перестроиться и стать сильнее, чем когда-либо».
'Да.'
'Слышу, слышу.'
«Для этого, — продолжала Ельцина, — мы должны действовать решительно и быстро, чтобы другие не заняли вакуум, оставленный Владимиром».
— Согласен, — сказал член правления. «Любая задержка только ослабляет нас».
Толстый член правления добавил: «Нам нужно показать миру, что мы по-прежнему номер один, с Владимиром или без него».
— Тогда у нас должен быть новый лидер.
'Но кто?'
Ельцина на мгновение замолчала, прежде чем произнесла: — Конечно, Томаш — естественный наследник Владимирского престола. Она бросила взгляд на Бурлюка. «Он был ближе к Владимиру, чем все мы вместе взятые, и был с ним дольше всех».
Кивки согласия.
— Но, — добавила Ельцина, внимательно оглядывая каждого из членов правления, которым она лгала или которыми манипулировала в течение последнего месяца, — он жаждал крови Ариффа не меньше Владимира, и вместе они привели убийц Ариффа к нашим дверям.
Лица членов правления сказали Ельцине все, что ей нужно было знать. Никто не осмелился бы сказать того, что она только что сказала, но все с этим согласились или, по крайней мере, убедились в ельцинской лжи и преувеличениях. Бурлюк пристально посмотрел на Ельцину, но по-прежнему молчал. Он был слишком умен, чтобы слепо бросаться в ответ, пока точно не узнает, что происходит.
«Мы не можем допустить, чтобы такое же безрассудство вело нас вперед», — сказала она. «Поэтому я предлагаю, чтобы, в отсутствие более подходящего кандидата, я занял место Владимира. Если благородное правление согласится, естественно.
Члены правления переглянулись. Самые смелые смотрели и на Бурлюка. Они могли быть богатыми и влиятельными людьми, но в душе каждый из них был трусом.
Наконец один кивнул. — Да, — сказал он. «Юлия должна взять на себя».
— Согласен, — сказал другой.
Подобно падающим костяшкам домино, остальные трое выразили свое одобрение. Ельцина не улыбнулась и посмотрела на Бурлюка. На его лице отразился страх. — Ты хочешь что-нибудь сказать, Томаш? — спросила Ельцина. Она почувствовала головокружение от силы. Адреналин, текущий по ее венам, казался божественным. Она сказала: «Тебе совсем нечего сказать?»
— Да, — ответил низкий голос.
Он эхом разнесся по складу. Все обернулись и увидели, как Касаков выходит из одной из дверей, выстроившихся вдоль фабричных стен. Пятеро телохранителей последовали за ним.
Ельцина ахнула. Она не могла поверить в то, что видела. Касаков шагнул к ней — огромный, импозантный, живой. Ужасающий. Ельцина вяло потянулась за пистолетом.
Еще до того, как ее рука успела схватиться за рукоятку, элитные охранники Касакова вытащили собственное оружие и кричали Ельцине, чтобы она остановилась. Она показала ладони.