Срывается с места ко мне, успевая подхватить, потому что я начинаю оседать на землю.
- Аврора, медленнее, - его голос звучит также спокойно, но взгляд другой – обеспокоенный. Смотрит в мое лицо, прижимает к своему телу, убирает волосы с моего лица.
В глазах темнеет, и теряю сознание.
Глава 18.
Не помню, чтобы раньше испытывал такой сковывающий страх, который я испытал, увидев Аврору с дулом пистолета у виска.
Давно не испытывал эту дикую ярость, которая вызывает желание вырезать всю семью Абрамовых, раздавить все машины на моем пути и сжечь, весь этот чертов лес вокруг.
Глаза Авроры полны страха и я стараюсь в них не смотреть, потому что я не уверен, что тоже не являюсь его виновником.
Рустам неуравновешенный псих. Это было видно по его действиям и словам. Он дергался, отводил дуло пистолета от виска Авроры, пока говорил.
Всего лишь подловить момент и все будет решено.
И я решил.
Одним простым четким спуском курка.
Без всякого зазрения совести.
Аврора в панике учащено дышит и начинает терять сознание. Успеваю, ее подхватить, пока она не рухнула камнем на землю.
Выходя с нею на руках из леса, вижу шесть подъезжающих внедорожников, но я не беспокоюсь, потому что это свои.
Из первой подъехавшей машины выходит Вадим и Юра.
Вадим злой, но все же с небольшим удивлением осматривает мой валяющийся мотоцикл рядом с машиной Абрамова. Затем его взгляд скользит по открытым передним дверям машины и застреленным людям Абрамова: один лежит на земле, другой свисает с сидения наружу.
- Она ранена? – приблизившись к нам, осматривает бледное лицо Авроры.
- Разберитесь здесь, - обращаюсь к Юре, кивая в сторону леса. Вижу в его глазах сожаление и чувство вины. Он молча кивает, приступая к исполнению приказа.
Я же со своей драгоценной ношей направляюсь к машине.
***
Когда начинаю приходить в себя, пытаюсь прислушаться к обстановке вокруг, но как только сознание полностью включается, я резко распахиваю глаза и сажусь.
Я крепко сжимаю в своих руках тонкое одеяло и часто дышу.
Сквозь незакрытые горизонтальные жалюзи пробивается свет уличного фонаря. На улице ночь. Я в медицинской палате.
Осматриваю себя. Я в своей одежде: футболке и джинсах.
Мой взгляд скользит по палате. Она одиночная. В ней кровать, тумбочка, телевизор на стене, закрытая дверь слева по стороне кровати и дверь, напротив, с матовым стеклом.
Скольжу взглядом в правый угол комнаты напротив кровати, в сторону окна, и замираю.
В темноте угла на кресле сидит Дима.
Сидит во всем черном, практически сливаясь с темнотой ночи.
Нога на ногу. Губы упираются в сжатый левый кулак, локоть руки опирается на подлокотник. Правая рука покоится на другом подлокотнике.
Не могу увидеть четко его лица. Чувствую на себе только его цепкий взгляд, пристально изучающий меня.
- Как девочки? – мой голос хрипит.
- В порядке, - спокойный голос в ответ и снова тишина на некоторое время.
- Как ты себя чувствуешь? – негромко и спокойно спрашивает он, опустив кулак себе на бедро.
- Нормально, - мой голос продолжает хрипеть.
На самом деле я понятия не имею, как я себя чувствую, меня просто настораживает атмосфера, витающая в палате. Мне хочется прижаться к Диме, почувствовать его крепкие объятья, но все внутри настораживается, словно предвкушает что-то неладное.
Мы снова молчим, лишь смотрим друг на друга. Скорее, я пытаюсь, рассмотреть лицо своего мужа. В свете уличного фонаря, пробивающегося через жалюзи, я то ему видна.
- Боишься меня?
Вопрос тихо заданный из черноты угла звучит словно колокол. Сначала я даже не понимаю его смысла, пока до меня не доходит, что Дима имеет в виду тот момент в лесу.
Он. Холодный. Решительный. Злой. С пистолетом. И его четкий выстрел, когда я была в руках у Абрамова.
Мое затянувшееся молчание он растолковывает ошибочно, продолжая сохранять холодность.