Едва он это подумал, как над головой столпились невесть откуда взявшиеся облака. Буквально через минуту заморосил мелкий, по-осеннему тоскливый дождик.
— Много еще нам осталось? — поинтересовался Централ.
— От сарая семь километров было. Метров пятьсот можно смело отнять, — сказал Хаус, поднимая воротник.
— Что-то мы не шустро как-то…
Бокс, истолковав этот разговор по-своему, снова снял куртку и отдал товарищу:
— Погрейся малость, а то еще и промокнешь.
— Благодарю… Химмаш, — неожиданно вспомнил Централ, и оба весело рассмеялись.
Шведов тоже фыркнул и, машинально посмотрев на часы, удивился: не было еще и восьми утра, а казалось, что время должно перевалить далеко за полдень. Есть по крайней мере уже хотелось.
— Привал у нас не запланирован? — спросил Бокс, будто прочитав мысли Сергея. — Завтрак на природе или типа того.
— Ты видел, что в рюкзаке, — ответил проводник. — Хавать будем на базе, а это не очень скоро. В смысле, очень не скоро, — добавил он для ясности.
Еще несколько минут группа прошла молча. Овраг, казавшийся не таким уж далеким, упорно не хотел приближаться, словно пятился от путников к лесу. Хаус направлялся к низине, уклоняясь от реки вправо, и относительно ровный участок местности сменился высохшим болотом.
До оврага все-таки добрались — умаявшись обходить кочки и заново промочив в траве ноги. Метрах в пяти от края Хаус поднял руку и остановился.
— Оружие к бою, — прошептал он, затем покопался в карманах и, вытащив оттуда какую-то железку, швырнул ее вперед.
Ответа не последовало, словно железка угодила в мешок с ватой. Проводник снова запустил руку в карман и что-то подкинул на ладони. Теперь все увидели, что это был обычный болт. Хаус отправил его вслед за первым, и спустя секунду из оврага послышался слабый плеск — болт упал в лужу. Выждав еще немного, сталкер с ружьем наперевес подошел к обрыву.
— Похоже, чисто.
Когда-то здесь был небольшой карьер, снабжавший близлежащие поселки песком. Разработку давно забросили, и силы природы превратили карьер в простую яму, поросшую сорняком. По дну вяло тек мутный ручей с зеленой пузырящейся пеной.
— Ну и зачем мы сюда шли? — Централ сплюнул, внимательно проследил за плевком и тут же потерял к нему интерес. — Что здесь такого ценного?
— Теперь потихоньку вдоль овражка, — сказал Доктор Хаус. — Так безопасней, и не заблудимся. Выведет, куда нужно.
— Прямо к городу? — воодушевился Централ.
— Ну не то чтобы прямо… В конце придется забрать левее метров на пятьсот, к самой реке. Хотя в том месте это уже не река, а сплошная трясина. Ничего, обойдем и вернемся.
— Да, пятьсот метров — это фигня! — театрально произнес Централ. — Особенно если учесть, что мы ненамного больше всего и прошли-то.
— Можешь срезать угол прямо здесь, по дну, — ответил проводник.
— А что там такого?
— Ничего живого. Но если есть желание, можешь поискать. Спускайся, ну! И себя от страданий избавишь, и мне мороки меньше.
Централ заглянул в яму и снова туда плюнул с таким видом, будто провел научный эксперимент.
— Пошли поверху, — вздохнул он.
— Спасибо, — сказал Хаус. — Пошли, стало быть.
По другую сторону оврага тянулся угрюмый хвойный лес, который издали казался Шведову светлым и безобидным. Деревья подступали к обрыву так близко, что местами размытые склоны не выдерживали и осыпались вниз. Сосны с вывернутыми корнями образовывали на дне карьера завалы и запруды.
«Потихоньку вдоль овражка» заняло часа два, не меньше. Централ пытался балагурить, но Бокс, сутулясь под дождем, лишь вяло отбрехивался. Потом дождь прекратился, и Бокс получил назад свою куртку. Настроение у него чуть улучшилось, зато сильно испортилось у Централа, который остался в летней рубашке. Так они и менялись, и это было самым занимательным на всем пути.
Постепенно овраг расширился, и левый край стал все круче поворачивать к реке. Группа приближалась к топи.
— В принципе жить можно, — высказался Централ, критически осмотрев окрестности. Подошла его очередь греться в «аляске», поэтому настроен он был позитивно. — Я вообще про Зону эту вашу. Ну собаки, да… ну крысы огромные, тоже хреновое дело. Но ничего смертельного.
— Олень, наверно, с тобой не согласился бы, — напомнил замерзающий Бокс.
— Оленю — оленья смерть, — философски рассудил Централ.
— Каким бы он ни был обсосом, на его месте мог оказаться любой из нас.