— И сколько ты тут уже торчишь?
— С вечера.
— Охренеть…
— Так они не отпускают меня, суки! Сторожат, гляди.
Сергей посмотрел с балкона и увидел пару псов возле стены. Они лежали на газоне, бдительно держа головы кверху. Остальные собаки бродили по дороге ближе к универмагу — подставляли плешивые бока восходящему солнцу, вынюхивали что-то в трещинах асфальта и затевали между собой беззлобные игрища с лаем, прыжками и дружескими укусами.
— Ну и зачем ты здесь стоял столько времени? — хмуро спросил Сергей.
— Ждал, когда они уйдут.
— Так они и не уйдут, пока ты стоишь! Зашел бы внутрь. А Кабану почему не сообщил?
— Я связывался, но на базе кипеш какой-то. Не до меня им, сука.
— Не «кипеш», а тревога. И хватит ругаться!
— Ух ты! У тебя «винторез»? Дай пошмалять, Швед! Я из «винтореза» еще не…
— Спокойно! — отстранил его Сергей. — Ты откуда меня знаешь-то?
— На построении видел.
— Да?.. Я тебя что-то не помню.
— Ну, я тогда новенький был. А ты типа крутой, ниже неба не смотришь. Только ты же вроде в «Монолит» перешел? Ну и как там? — с любопытством спросил боец. — О, а шмотки на тебе наши…
— Много вопросов! — отрезал Сергея. — Тебя самого-то как зовут?
— Гаврошем кличут. Швед, ну дай из «винтореза» пострелять! — снова заклянчил сталкер.
— Постреляй… — вздохнул тот, снимая с плеча винтовку.
Первым делом Гаврош убил двух мутантов, что лежали возле дома, но на их место тут же притрусили двое других.
— Понял, да? — воскликнул пацан. — Пасут нас, я же сказал!
— Может, и пасут, — согласился Сергей. — Насчет пожрать мозги у них работают хорошо. Ты начинай тогда с тех, что подальше. А то кучу трупов под балконом навалишь, как нам потом в кровищу слезать отсюда?
— Ага… — вякнул Гаврош, поднимая ствол к универсаму.
Он ранил собаку в брюхо, и та заскулила, бегая по кругу.
— Ты в голову целься, — велел Швед. — У меня патронов тоже не ящик, чтобы ты тут весь день развлекался.
Сергей прикинул, сколько у него осталось времени. Конкретных сроков Михал Михалыч не называл, зато он внятно сказал про другое — и это Швед хорошо помнил. Вот только думать об этом он себе пока не позволял.
С грехом пополам юный стрелок добил последнего пса, и Сергей тут же отобрал у него «винторез».
— Пошли со мной, — сказал он. — Помочь надо немножко.
— Ладно, только Кабану доложу, что выкрутился.
— Ты еще не выкрутился. — Швед перехватил его руку с коммуникатором и выключил устройство. — Кабан тебя сейчас на работы какие-нибудь прикрутит. Любишь тяжести таскать?
— Да не очень…
— Тогда пошли со мной. Нам в книжный, вон он, в двух шагах всего.
— А что там делать? — поинтересовался Гаврош.
— Увидишь, — бросил Швед.
Увидели они именно то, что обещал Михал Михалыч: кучу мусора, неизвестно как попавшую в книжный магазин. Доски, трубы, секции сеточного забора и прочий хлам лежал на полу вдоль стены, сложенный настолько аккуратно, насколько это было возможно.
Сергей застыл в позе творца, соображая, с чего начать.
— Это все нужно вынести?! — ужаснулся Гаврош.
— Нет. Из этого нам нужно собрать художественную композицию.
— Чё за н-на?.. — обронил боец.
— Тебе язык зеленкой не мазали?! — заорал на него Швед.
— Зеленкой?.. Зачем? — не понял Гаврош.
— Потерянное поколение, — пробормотал Сергей. — Беру вон ту дуру. Да брось ты свой «калаш», не украдут его.
Вдвоем они выбрали из кучи длинную тонкую трубу с красным вентилем и установили ее вертикально в центре помещения.
— Я держу, отпускай, — распорядился Швед. — Так… теперь возьми вон ту доску и подопри эту кочергу.
Постепенно дело пошло, стало даже интересно. Когда первая труба перестала падать, вдвоем к ней подтащили вторую — широкую и тяжелую, но покороче, длиной метра полтора. Затем прислонили к ним еще несколько досок и почерневших металлических уголков. Таким образом в зале появились первые наметки странного шалашика или, как это называл Швед, — адской инсталляции. Следом пошли и секции от забора, и части разобранной железной кровати. Трудно сказать, чем руководствовались люди, таскавшие сюда этот мусор. Даже не имея никаких догадок о форме будущей композиции, можно было отобрать материал одного типа. Но они не стали. И в итоге Сергею приходилось увязывать с конструкцией каждую новую деталь — и дырявое ведро, и деревянные овощные ящики, и черт знает что еще.
Естественно, Гаврошу все это быстро надоело, и он заныл. Сергей снова на него накричал, заявив, что работать придется до тех пор, пока не будут использованы все «детали» до последней. Боец по-юношески грязно матерился, но отказаться не мог, авторитет сталкера Шведа был для него непререкаем. Тем тяжелее Сергею было наблюдать, как заканчиваются материалы.
«Ты должен будешь его уничтожить. Или застрелись сам», — бесконечно пульсировал у него в мозгу приказ командира. И Швед не знал, как ему поступить. Просто не знал. Он молился, чтобы все это обернулось сном и чтобы на месте Гавроша оказался кто-нибудь другой — кто угодно, лишь бы взрослый, а не сопляк.
Последним не задействованным в инсталляции предметом был клубок потемневшей колючей проволоки — не «егозы», а обычной, старой. Сергей не представлял, куда это можно воткнуть. В итоге он обмотал проволокой всю конструкцию на высоте поднятых рук. Получилось даже неплохо, это придавало сооружению прочности.
Но отговорки на этом кончились. Работа была завершена.
— Наконец-то! — обрадовался Гаврош, поднимая с пола автомат. — Все, теперь точно на базу.
— Пойдем, — тихо сказал Швед и, положив руку ему на плечо, вывел из зала.
Сергей почуял неладное еще в коридоре. Оказавшись на улице, он убедился: то, чего так ждал и так боялся Михал Михалыч, уже началось.
Рокот винтов сливался в зудящий раздражающий гул. Двадцать или двадцать пять вертолетов — но явно не пятьдесят, как говорил командир, — приближались к городу со стороны Янова.
Увлекая за собой бойца, Швед отступил назад, в тень от козырька. Вместе с Гаврошем они зачарованно смотрели, как рвутся корпуса вертолетов, как в воздухе тут и там возникают вспышки — казалось бы, без всякой причины, — и как высыпаются из расколотых машин люди. Грохот винтов то и дело перекрывался могучими хлопками, от которых даже здесь, на земле, вздрагивала селезенка. Сквозь этот шум скорее угадывалось, чем слышалось, как на севере, в районе речного порта, заработали пулеметы. Неизвестно, был ли от них толк, но Шведу показалось, что воздушные аномалии наносят эскадрилье гораздо больший урон.
Сергей вдруг осознал, что на входе вертолетов могло быть и пятьдесят, и даже больше, но Зона проредила эту армию легко и беспощадно. До города добрались немногие, и победы им здесь обрести было не суждено. Вертолеты падали один за другим, некоторые шли на аварийную посадку и исчезали из вида.
— Кабану теперь запчастей на всю жизнь хватит, — сказал Швед. — Жаль только, инженер Зингер погиб.
— Инженер в отряде есть, — ответил Гаврош. — Недавно человек пришел. Вроде смыслит в чем-то.
— Да-да… — проронил Швед.
Один из вертолетов пронесся низко над головой и ушел за крышу, в сторону универмага. Сергей несколько секунд ждал взрыва, но так его и не услышал — возможно, пилоту удалось выровнять машину, а может, он врезался в деревья, и этот звук растворился в канонаде.
С севера появился дымный след, похожий на инверсионный от самолета, только ближе и гораздо быстрее, — моментально возник в небе и сразу воткнулся в ротор очередного Ми-8. Размытый круг винта тотчас перестал существовать — лопасти разлетелись в разные стороны, и машина рухнула вниз. Вероятно, Спирт уже выцарапывал засечку на прикладе своей гаусс-пушки.
Вертолеты — те, что пока оставались в воздухе, — тоже вели огонь, хотя непонятно, по каким целям. Швед, не убирая руки с плеча молодого сталкера, плотнее прижался к стене. Он надеялся, что по зданию со словом «КНИГИ» на крыше никто стрелять не станет, и действительно остатки эскадрильи упорно рвались дальше, к базе «Монолита». Однако Гаврошу все равно было страшно, и Сергей его за это не осуждал.