Квинт вытолкнул наружу Ганнона и вышел сам, а затем закрыл за собой ворота.
— Ладно, Гай. Ты, наконец, расскажешь нам, что задумал? — спросил он.
Ганнон почувствовал, как его внутренности стянуло узлом.
— Конечно, — тихо ответил Гай. — Но сначала кое-что скажу твоему рабу.
— Он больше не раб, — прошипел Квинт. — Я его освободил.
— Я и ты знаем, что это может продлиться не больше, чем останется воды в дырявом ведре.
Квинт ничего не ответил.
У Ганнона перехватило дыхание. Гай явно был из другого теста, не то что Квинт. Карфагенянину хотелось сбежать, но это означало бы разрушить последнюю возможность освободить друга. Скрипя зубами, он ждал.
— Сначала я обалдел, Квинт, узнав, что ты сделал, — прошептал Гай. — Конечно, ничего тебе не сказал. Ты мой старый друг. Но ты зашел слишком далеко, попросив меня помочь освободить другого раба. Этого я сделать не мог.
— Гай, я… — начал Квинт. Его лица не было видно, но по голосу было понятно, насколько ему неловко.
— Однако я передумал, узнав, кому принадлежит нужный тебе раб, — продолжил Гай, а затем сделал паузу. — Чиновник, который умер, — именно тот человек, на чьей совести лежит самая большая резня осканцев из благородных родов за всю историю города. Его засранец-сын немногим лучше. Украсть… освободить… одного из его рабов — самое меньшее, что я могу сделать этому ублюдку.
Ганнон протяжно выдохнул.
— Благодарю тебя, Гай, — прошептал Квинт. Он не желал обсуждать мотивы своего друга в такой ситуации, как сейчас.
Гай тут же взял их за плечи, собирая поближе.
— Я начал с того, что днями напролет торчал на улице, где живет сын чиновника. Узнал немного, но запомнил в лицо всех, кто находится в доме. А потом мне повезло. Около недели назад я увидел управляющего домом, выходящего из борделя в другой части города.
— И что? — спросил Квинт. — В этом нет ничего необычного.
Зубы Гая сверкнули в темноте.
— За исключением того, что, когда я вошел внутрь и спросил, кого он трахает, хозяйка изобразила саму скромность. Я дал ей пару монет, и она сменила тон. Похоже, у управляющего слабость к молодым мальчикам.
— Грязный ублюдок, — пробормотал Квинт.
Ганнон сразу же вспомнил Госта. Враг его отца тоже был известен сходными плотскими пристрастиями.
— Это мерзко, но разве это преступление? — спросил он. — В Карфагене, к сожалению, нет.
— На это многие смотрят неодобрительно, но для граждан, как мы, это не противозаконно, — ответил Гай. — А вот рабы — совсем другое дело. Сомневаюсь, что сын чиновника обрадуется, узнав о наклонностях своего управляющего. Хозяйка сказала, что он часто не владеет собой и ведет себя грубо. Ей неоднократно приходилось вмешиваться, чтобы ее мальчики не получили серьезных увечий.
— Долбаное животное! — с отвращением воскликнул Квинт.
Ганнон был очень благодарен судьбе, что его и Суниатона не продали другим хозяевам и их не постигла такая же судьба.
— Так ты решил его припугнуть?
— В общем, да, — ответил Гай. — Он согласился опоить лекарством раба, сторожащего дверь к гладиаторам, а это даст шанс выпустить Суниатона. Безусловно, скорее всего, бедный ублюдок-сторож окончит жизнь на кресте за то, что позволил другому рабу бежать, но управляющему на это плевать. Он заботится только о своей шкуре.
— А если он этого не сделает? — спросил Квинт. От его слов у Ганнона засосало под ложечкой.
— Его хозяин получит анонимное послание, в котором будут подробно описаны мерзкие деяния управляющего, с адресом борделя, если он вдруг захочет проверить.
— Превосходно, — тихо похвалил друга Квинт.
На мгновение радость Ганнона от умного плана Гая была омрачена тем, что из-за них пострадает или даже умрет невиновный раб, заплатив своей жизнью за свободу Суниатона. Но юноша безжалостно отбросил эту мысль. Он был готов убить, чтобы спасти друга. В чем тогда разница?
— Выглядит надежно, — проговорил Ганнон. — Благодарю тебя.
— Я делаю это не ради тебя, — вежливо ответил Гай. — Делаю только потому, что это дает мне возможность навредить сыну чиновника. — Увидев смущение остальных, он кашлянул. — К завтрашнему рассвету по городу пойдут слухи, что он любит трахать молодых мальчиков. Не лучший способ начать карьеру политика, не так ли? — Поглядел на Квинта. Молодой человек растерянно пожал плечами. — А теперь лучше поспешить. Держимся вместе.
Сказав себе, что не имеет значения, какие у Гая причины им помогать, Ганнон пошел следом за двумя римлянами по темным улицам. Единственным живым существом, встреченным им по дороге, оказалась вшивая собака, которая звякнула цепью и зарычала на незнакомцев, покусившихся на ее территорию. Она с визгом отпрыгнула в сторону, когда Гай наградил ее увесистым пинком. Вскоре они присели на корточки у передней двери ничем не примечательного дома, скрывшись в ночных тенях. Кроме узких полос света, пробивающихся сквозь закрытые ставни дома напротив по переулку, тьма стояла кромешная.