Молча прохожу и сажусь. Была не была, беру большую кружку какао, которая недвусмысленно меня ждёт, и делаю осторожный глоток — горячо. Надпись на боку кружки, нанесённая бронзовой краской, недвусмысленно гласит: «Be calm and exterminate**». С неприкрытым намёком посудинка.
Бракс, всё так же улыбаясь, гладит животное.
— Полагаю, вам совершенно неинтересны шедевры моей коллекции, так что перейдём к делу, — говорит он.
— У меня несколько вопросов, и я получу на них ответы, — отвечаю достаточно ультимативно. — Первый. Что конкретно случилось с твоим братом? Расскажи поступательно, а не обрывочно.
— Не знаю. Факт — попал под атаку и пропал без вести. Где-то в городе должна быть его ассистентка. Я знаю братца, он бы не взял её с собой в самый змеюшник, хотя, раз на Мораллу притащил, то поначалу не догадывался, куда попал и что тут начнётся. Но мы с Ралоном не можем её обнаружить. Следы братовой ТАРДИС тоже засечь невозможно. Или корабля тут нет, или он в самом тихом режиме, или его уничтожили.
ТАРДИС Доктора. Варги-палки, я бы не подумала об этом, но слова Браксиателя натолкнули меня на разумную мысль: если здесь нет волшебной полицейской будки, то как Донна полгода общалась с мораллианами? Остальные ТАРДИСы не взяли бы её на словарный буксир, она же не их пассажир и не зарегистрирована их системами. Значит, старый синий ящик где-то недалеко. Видимо, в столице этой страны — там в последний раз видели Доктора. И важно, что у Донны есть ключ. Я не особо рассчитываю на то, что багованная «сороковка» откроет мне двери просто так, я ведь для неё уже отработанный материал. Но то, что она ещё существует, на ходу и поблизости, это факт.
— Кто стоит за сфероидами?
— Тоже не знаю. Мы тут торчим с первых минут войны, поэтому вообще не в курсе обстановки за пределами Мораллы. Ралон рвётся на ту сторону реальности, чтобы всё разведать, но я не хочу им рисковать. Мы и так слишком часто теряли котика, чтобы потерять уже наверняка. Я не смогу его вернуть из зоны искажённого времени или как-то помочь, только получать данные.
Ах, так вот к кому относилась песенка про вечно возвращающегося доставучего кота. Ну да, сколько раз Нарвин числился пропавшим без вести даже по нашим данным? Терялся в параллельных мирах, в чёрных дырах, во взрывах сверхновой, его убивали несколькими способами, и вот он — живёхонек и целиком в одном куске. Правда… форма догнала содержание. Как там эта земная идиома? А, карма хреновая…
— Мур-р-ра, — дёргает ухом НКВДшник. Я даже улавливаю интонацию, Нарвинэктралонум может и хочет поспорить насчёт права на вылазку.
— Я не возьму тебя на борт, — жёстко уведомляю скотину.
— Значит, вы всё-таки будете прорываться за Доктором любой ценой, — вздыхает Браксиатель.
— Подтверждаю. Если альянс сумеет опрокинуть сфероиды во Времени, война сотрётся, словно её не было, и мораллиане даже ничего не вспомнят. Как, возможно, и вы. Потери аннулируются и не будут иметь значения. Если же это не получится, Альянсу станет безразлично, кто погиб, а кто выжил. История перепишется под противника, Галлифрей и Скаро перестанут существовать. Учитывая это, я не буду стараться сохранить Мораллу. Доктор в плену у врага — это важнее, особенно если его используют, как стратегическую машину. Твой брат гений, использование его против альянса — гарантированная победа.
— Ваша раса удивительно рациональна, — вздыхает Браксиатель, вновь принимаясь за свой кофеёк. — Понятно, почему вы отказались от эмоций — с ними такое не выдержать.
— Было бы корректнее сказать, у нас нет ваших эмоций, в вашем понимании, — поправляю я. — И в отличие от низших рас, у нас не бывает их избытка, мы умеем управлять собой. Конечно, не без помощи электроники, но мы техносимбионты и привыкли к своему образу жизни. У меня есть ещё вопрос, он уже касается Романы. Насчёт чего ей стирали память? Она член экипажа под моей ответственностью и изъята из прошлого под мою ответственность, так что я имею право знать и даже должна знать о ней всё, чтобы не допускать её к запрещённой информации.
— А это смотря из какого времени вы её выдернули. Она ещё очень молодая…
— Давидия, — коротко отвечаю я. — Наиболее удобная точка.
— А… — как-то странно тянет Бракс. Ралон то ли фыркает, то ли чихает. — Если далеки хорошо изучали историю Галлифрея, то, возможно, им известно из наших хроник такое имя, как Пандора, кровавая императрица.
Поднять информацию. Пандора, Пандора… Пандорика. Наверное, поэтому Роману и дёрнуло, чисто из-за созвучия. А вот и нужный файл, правда, очень краткий. Полная версия должна быть в бортовом компьютере. Но и так понятно, что эта галлифрейская Пандора — диктатор в нашем духе, холодная, рациональная и безжалостная, с программой добиться абсолютного пространственно-темпорального господства Галлифрея. Утопила полгалактики в крови, а в итоге прокололась на неумении подбирать кадры — её свои же предали и отдали под суд. Результат — темпоральная дезинтеграция, тогда ещё несовершенная, а потому вызвавшая эхо, и у многих народов, так или иначе связанных с планетой Повелителей Времени, возникло предание о некоей самке с тем же именем, вызвавшей неисчислимые бедствия ради удовлетворения собственных амбиций или просто из любопытства.
— Какое отношение к Пандоре имеет Романа?
— Самое непосредственное. Эхо Пандоры из Матрицы предприняло попытку превратить леди-президента в свою марионетку, они схожи по характеру. Правда, мы это остановили, но дорогой ценой. Точнее сказать, Романа сейчас в самом начале войны с эхом Пандоры. Но первая их встреча произошла, когда леди-президент ещё училась в Академии. Мне пришлось подвергнуть её сеансу глубокого гипноза, так как она ещё была не готова к сражению за себя и Галлифрей.
— Сейчас она помнит?
— Да, — Бракс допивает кофе, стукает чашкой по блюдечку и запускает обе руки в кошачью шерсть. Ралон мурлычет на всё помещение, растопырив лапы и выпустив от удовольствия когти. Животное… — Прошу вас, будьте аккуратны с её памятью.
Он дебил, что ли?
— Вся история Галлифрея и Скаро насквозь пронизана связями с Великой Войной Времени. Попытка хоть что-то изменить в довоенной эпохе вызовет лавину неконтролируемых последствий, с которой не сладят никакие машины регуляции парадоксов. Равновесие слишком хрупкое, а у меня слишком мало опыта, чтобы я рискнула как-то повлиять на Романадворатрелундар или оставить ей в голове мину замедленного действия. Она будет возвращена на Давидию ровно в тот момент, когда была извлечена, и ничего не вспомнит об этом путешествии. Галлифрей устраивает такое решение?
Браксиатель пристально глядит мне в глаза несколько секунд, потом медленно кивает. Получив невербальное подтверждение, отвожу взгляд и принимаюсь пить какао. Оно как раз немного остыло. Тоник сейчас не помешает, конец ночи будет ого-го.
— Знаете, как вас будут называть в будущем на Галлифрее? — вдруг спрашивает Бракс.
— Спойлеры, — отрезаю я.
— «Этот их ненормальный архитектор истории», — всё-таки заканчивает он.
Архитектор истории? Приятно, варги-палки, и довольно точно передаёт смысл моей работы. Не контроль времени в целом, а стройка и ремонт, порой капитальный, уже зафиксированных событий — как сейчас. И это полностью сочетается с моей биографией, я же всё-таки… архитектор.
Пожалуй, мне нравится так выглядеть в глазах врага. Я принимаю такое определение. Даже с эпитетом «ненормальный». Осталось одно — дожить до того времени, когда оно…
— Ты специально, — выпаливаю, вдруг поняв, для чего это было сказано. — Ты пытаешься создать фиксированную линию, польстив моему тщеславию.
Ралон изгибается уже вовсе немыслимо и, запрокинув ушастую голову, приоткрывает один глаз, чтобы оценить моё лицо. Но Браксиатель даже бровью не ведёт.
— Насколько я знаю, далекам не чуждо некоторое подобие тщеславия, особенно высокоранговым. У простых исполнителей на это интеллекта не хватает.
— Мыр-р-р-р, — предостерегает кот, переводя жёлтый лукавый взгляд на приятеля, словно советует не переходить на личности. Похоже, я начинаю потихоньку улавливать его сигналы. Наверное, мозг адаптируется к трансляции чужих мыслей — или мой, или его, или оба.