Проклятая галлифрейская телепатия. Но сейчас это вполне подходящий выход. В Ноубл нельзя будить некоторые участки памяти — начисто поменять клетки мозга и их связи, все до единой, всё равно бы не получилось, какие-то обрывки остались, как и крупицы метакризиса. Если не поосторожничать, можно нечаянно убить рыжую. А Романа сумеет это всё деликатно обойти и вовремя остановиться, тем более что у нас с ней был долгий разговор с глазу на глаз на тему рыжей, её стёртой памяти и её метакризиса.
Ноубл, с полрэла поколебавшись, кивает и подходит к галлифрейке.
— Доктор тоже так делал, — с грустной улыбкой говорит она. — Иногда. Когда он слышал или видел, а я не слышала и не видела, но очень хотела, чтобы понять, как понимает он.
— Да. Это в его духе, — Романа кладёт кончики пальцев на виски рыжей и прикрывает глаза. — Расслабься…
Донна вздыхает и тоже опускает веки. Они стоят так несколько рэлов. Потом Донна, всё так же с закрытыми глазами, ёжится и обхватывает себя руками, словно замёрзла. Романа медленно отнимает руки от её висков.
— Вы… Такие с ним разные, — вдруг выдаёт рыжая. — Он — как большой и тёплый панда. А ты, не обижайся, как сосулька.
— Я знаю, — улыбается Романа. Слова Донны её ничуть не зацепили. — Нет. Ты нигде не видела ДАРДИС.
— Чёртово дежавю, — ворчит Ноубл. — Ладно, девчонки. У мамочки хорошее настроение. Хотите на ужин оладьи?
— C яблоками? — уточняю я.
— Если хочешь, то можно и с яблоками.
Вкусно и соблазнительно…
— Романа, проводи её на склад и помоги найти всё необходимое. Там ещё оставался ящик «Джонаголда», если Таша всё не перетаскала.
— Угу, — кивает леди-президент, но по глазам я догадываюсь, что ей есть что мне сказать без свидетелей. Или без конкретного рыжего свидетеля.
Но улучает она момент лишь после ужина: стучится ко мне в каюту, заходит и, не спрашивая разрешения, усаживается на койку в ногах.
— Слушай, Венди. Насчёт Донны…
— Уже догадалась, что ты что-то заметила, — отвечаю. Уф, что-то я какая-то пережратая, оладьи и впрямь были вкусными, почти как у Ларин, и объелась я просто бессовестно.
— Ты мне вкратце рассказала о её метакризисе, и кое-что я смогла просчитать и предположить, а сейчас убедилась, — неуверенно продолжает Романа.
Ну что она резину-то тянет? Что у этих низших вообще за привычка мямлить? Устраиваюсь поудобнее, сворачивая все свои экраны, и требовательно говорю:
— Конкретно. Без лишних слов. Факты.
— У землян изредка встречаются псионики. У Донны от природы склонность к эмпатии. Очень примитивная и абсолютно неразвитая, забитая комплексами и уже невосстановимая, хотя и помогает ей принимать близко к сердцу проблемы других людей и оказывать им моральную поддержку. Но метакризис…
— Подстегнул врождённые способности?
— Именно. И она действительно что-то чувствует в «Ди», какую-то с ней связь. Не представляю, как человек может вступить в контакт с даледианским кораблём, где есть только холодный и логичный стратегический компьютер… Может, у неё установился какой-то резонанс с даледианской техникой? Отпечаток с «Крусибла» или что-нибудь в этом роде? Она же там успела похозяйничать, если ты мне не соврала…
Хм.
— Наша техника действительно во многом построена на машинной телепатии. Твой вариант не исключён. Насколько это может быть опасным?
— Ну, пока ты не дала ей полный доступ к системе, это вообще не опасно. А так… Ну, будет слон в посудной лавке. Донна всё равно полный ноль в технике, математике и физике, а без них с вашей техникой не пообщаешься, — отвечает Романа и привычно сдувает чёлку.
— Знаешь, что? — говорю. — Иди отдыхать. В шесть по бортовому времени у нас материализация в штабе Протокола Теней. Я хочу, чтобы к этому времени вы все выглядели прилично. А для этого надо как следует отдохнуть.
Она кивает — упрямая прядь волос опять падает поперёк лица, — встаёт и выходит, оставив меня в одиночестве.
Нет, не в одиночестве. Скафандр я увела сюда, поближе к себе, любимой. И вместо того, чтобы отдохнуть или вернуться к изучению джудунского менталитета, я встаю и забираюсь внутрь. Задраиваюсь. И сижу, закрыв глаза.
Наконец-то я в броне, не воображаемой, а самой настоящей. Вкусно пахнет электричеством и теплом. Новенький компрессор прекрасно справляется с вентиляцией, и мне не душно. Тесно — это уже второй вопрос, тут даже плечи толком не развернёшь. Была бы возможность прицепить полноценное телепатическое управление, как в капсуле ИВСМ, было бы намного просторнее, но ничего не поделаешь, что есть, то и есть. Зато так тихо, так спокойно, так… привычно. Упираюсь лбом в блок обработки видеоинформации и прикрываю глаза…
…Тьма. Кромешная, в которой не разглядеть даже манипулятора. Ни один видеорежим не в состоянии её пробить. Это не столько пугает, сколько заставляет нервничать — я не новичок, ранее сталкивалась с проблемой повреждения зрения и знаю, как себя вести в случае подобной проблемы. Надо просто раскрутить на максимум все датчики дистанции и движения и двигаться медленно и осторожно. Хотя пока вообще не понятно, куда следует катить и какова моя цель. Ладно, сейчас определимся.
Сама по себе тьма не страшна, страшны могут быть её причины. Всё оборудование в норме, а значит, снаружи просто нет ни одного кванта света. Ни одной энергетически заряженной элементарной частицы. Вообще. Более того, среда снаружи поглощает даже свет линзы, иначе бы излучаемые фотоны отражались бы от первой попавшейся поверхности и возвращались обратно. Если, конечно, тут есть хоть какая-то поверхность. И это очень важная мысль, так как датчики дистанции ничего не ощущают.
Но я же на чём-то стою? Значит, вокруг есть какое-то пространство. Надо проверить. Оптимально — выстрел, быстро и надёжно.
Жму на гашетку.
Ничего.
Согласно электронике, выстрел прошёл, но на деле его не было. Или электроника врёт, или среда снаружи попросту поглощает любую форму энергии. Отсюда и непроницаемая тьма. Но… как такое возможно? Что означает пространство, в котором исчезает любая форма энергии?
«Не бойся. Просто мы наконец-то вместе».
А?.. Кто сказал, что я боюсь? Фильтр справляется с сильными эмоциональными скачками, так что страха нет. Есть озадаченность и даже любопытство, где же я оказалась и что из этого можно получить для Империи.
Надо подумать логически. Пространство или субстанция, где вся энергия моментально на что-то тратится. На… что?
Мысль. Невероятная, сложная, но допустимая. Что, если вокруг меня… чистая энтропия в своём первозданном виде?
Я хорошо знаю теорию энтропии. Для моего народа она никогда не была неведомой и таинственной силой, антиподом энергии — о, нет. Далеки слишком умны, чтобы верить в некие силы. Мы с самого начала поняли её природу и её связь со Временем.
Время равно информации. Чем больше его проходит, тем больше её накапливается. А информация — такая же физическая величина, как и все другие, и ей тоже нужно место во Вселенной. Физическое, а не гипотетическое. Энтропия — это та самая информация, которая занимает некое место и, следовательно, не оставляет его для энергии. И чем больше её накапливается, тем меньше энергии, ведь пространство в конечном счёте конечно, уж простите за каламбур. Вселенная-то не безгранична.
Есть одно маленькое «но»: если есть разум, он может расшифровать и применить информацию, и тогда можно из неё получить некоторую дозу энергии. Так, распознавание информации об окружающем мире позволило разуму создать колесо и ядерный реактор, что произвело на свет новую, вторичную энергию, и это выводит вселенную на новый энергетический цикл, позволяя информации и энергии сообщаться и перетекать друг в друга. Проблема в другом: количество распознанной и использованной информации ничтожно мало. А вся балластная информация, в немыслимые разы превышающая по объёму распознанную, копится мёртвым грузом и никуда не девается. Один баллон со сжатым кислородом содержит информации больше, чем все знания далеков за сто тысяч лет — но только бесполезной и неприменимой в быту. Именно она и зовётся энтропией. И если ничего с ней не сделать, то в конечном итоге она забьёт Вселенную, не оставив ни уголка для энергии. Элементарные частицы превратятся в информацию о самих себе. Движение жизни остановится. Континуум умрёт. Свалка Истории здесь не поможет — ведь она, по сути, лишь инструмент энтропии, превращающий в неё забытые воспоминания. Да, все забытые знания — это ведь тоже, по сути, энтропия.