Чтоб объявить тебе твой срок».
— Что это? — помолчав, спрашивает Доктор.
— То, что ты хотел знать, — всё так же монотонно отвечаю я. — Пророчество далека Каана.
И меня сейчас вообще не волнует то, что Хищник наконец получил интересовавший его текст. И что его преданные помощницы наверняка всё услышали. И Ривер тоже — уж в том, что она подслушивает и подглядывает во все камеры и микрофоны, я уверена абсолютно.
Будем считать, что у меня сегодня публичная исповедь.
— Я не лгала тебе, когда представилась лейтёхой-архитектором. Некто, оставшийся незамеченным, проник на размножительную фабрику и поменял местами два эмбриона, вложив одному из них в мозг паразитную программу и подделав всю документацию, чтобы замести следы. Таким образом, далек из Золотой элиты вырос, как простой Чёрный, не подозревая, что несёт в себе нечто похуже, чем бомбу реальности или Момент. Я — демат-оружие, созданное для уничтожения тебя. Это вскрылось совсем недавно. А на днях я узнала, чьих это ложноручек дело. Мой проектировщик затеял вторую Войну Времени, а я — один из его наиболее ранних упреждающих ударов, возможно, самый ранний. И чем дальше мы с тобой друг от друга, тем для тебя безопаснее. Поэтому я и приказываю тебе, Доктор, убираться как можно скорее. Я не знаю пароля своей активации. Учёные Новой Парадигмы так и не смогли его вскрыть, нашли лишь следы калейдоскопного шифра памяти, — и повторяю: — Поэтому нам надо бежать друг от друга. Как можно быстрее и дальше.
Доктор опять молчит какое-то время, всесторонне взвешивая мои слова.
— Ну, и кто же тебя выдумал, сказочная девочка Венди? — наконец, уточняет он.
Каков вопрос, таков и ответ.
— Ты не поверишь, насколько всё банально, — я наконец-то медленно открываю глаза, так как должна убедиться в понимании Хищником моих слов. — Ну кто ещё может химичить с далеками на коленке? Конечно, капитан Крюк.
В бесстыжих зелёно-карих глазах мгновение стоит непонимание, сменяющееся молниеносной догадкой, и Доктор с мучительным стоном хлопает себя ладонью по лбу.
— Ну точно, — тянет он. — Кто ж ещё… А я тогда кто, по-твоему? Питер Пэн?
— Крокодил, — отрезаю я и киваю на ТАРДИС, — с будильником.
Много чести ему моим героем зваться.
Хищник оборачивается на свой транспорт и разражается коротким и безобразно громким смешком. Потом давит остатки хохота покашливанием в кулак:
— М-да, легла сказочка на обстоятельства…
— А Питера, — говорю, — не трожь. Ему сейчас трудно приходится. Мало нашей Нигделандии, ещё и вашу защищай.
— Хороший у тебя Питер, Венди, как раз тебе под стать, — снова весело закашливается Доктор. — Кстати, забавно выходит… Ну, конечно, если у вас всё ещё тот самый Император.
— Он всегда «тот самый», — отзываюсь. Забавно? Что забавно? Объясняй уже.
И объясняет:
— Когда-то, в бункере каледов, я успел сунуть нос в документы по вашему проекту. У эмбрионов не было личных имён, но были кодовые слова-маркеры, которые лаборанты употребляли вместо них. Так вот, личное дело вашего будущего правителя было промаркировано, как «преблин».
«Скала»? Ему подходит. Потом я вдруг понимаю, к чему это сказано. Земное имя «Питер» переводится точно так же — камень, скала. И даже с одной буквы оба слова начинаются.
— Подтверждаю, забавное совпадение, — говорю, а заодно делаю вывод, что Доктор всё-таки в курсе насчёт бессмертия правителя. Ну вот, одной неясностью между нами меньше, как с моей, так и с его стороны. Если бы ещё это хоть на диаметр электрона успокоило…
— Значит, — серьёзнее добавляет рыжий, — тебя от Джеза Крюка трясёт? Но раньше тебе от него так плохо не было.
— Во-первых, я ничего о себе не знала, а во-вторых, я его в связи с этим недооценивала, — отвечаю. — Вероятно, до выяснения определённого количества информации во мне вообще стояли барьеры — например, смотреть на своего проектировщика по уставу. А сейчас, когда я всё узнала, они рухнули. Но… Я всегда его боялась. Презирала, да. И боялась. Мы все его боимся. Он столько плохого нам сделал, прямо как ты. Но между вами есть существенная разница — конечная цель. Ты хочешь нас уничтожить. Он хочет нас поработить. Первое достойно, второе… унизительно, — с треть рэла молчу, переводя дыхание. Что-то много я наболтала, и пальцы задрожали. Кажется, ещё и щека дёргается, кладу на неё ладонь, чтобы унять тик. — Доктор, ты должен немедленно улетать. Сейчас для тебя опаснее всего находиться именно здесь, рядом со мной. Я, безусловно, предусмотрела обходной манёвр, но боюсь, его может оказаться недостаточно.
Хищник пристально глядит на меня — полубезумную, взъерошенную, половиной гравиплатформы в громкой истерике — и говорит:
— Я не брошу тебя в такой ситуации, Тлайл.
Сейчас я его ударю.
— Ты с ума сошёл?! — почти кричу. — Думаешь, это мы тебя спасли?! Да он тебя просто отпустил! Он — истероид с зашкаливающим тщеславием, ему физически необходима твоя оценка его супергениального плана! А просто вытащить тебя из капсулы, отряхнуть и сказать, мол, гляди, как я крут, для него слишком скучно! Он твёрдо уверен, что мы заявимся к нему вдвоём, он изложит тебе свой план и картинно сотрёт тебя из времени на глазах у всей Империи и всего Галлифрея! Так не делай того, чего он ждёт! Обойди! Бей в спину, пока ещё есть возможность! И! Держись! От меня! Подальше!!!
Выкрикнув всё, что жжёт меня изнутри, закрываю глаза, а потом и лицо прячу в ладонях — стыдно. Не могу себя контролировать, не могу сдерживать эмоции, не могу говорить и действовать по уставу. Готова заорать на него без слов, просто выхлестнуть ему в лицо дикий, звериный крик, чтобы отпугнуть, чтобы отогнать. Почему он не подчиняется? Ну чего непонятного было в моём рассказе?! Доктор — умственно отсталый идиот?!
Понимаю, что застонала вслух, но удержаться даже в такой малости не могу. Отойди от меня, Хищник. Отойди. Беги. Просто беги, не оглядываясь — у тебя же это замечательно получается. Ну же!..
Знакомые руки уверенно берут меня за плечи и тянут вперёд. Тыльные стороны ладоней стукаются о костлявую ключицу, прикрывая нос от столкновения. Чувствую запах свежей ткани — стиральный порошок, ополаскиватель, растительные волокна, из которых соткана рубашка, немножко гардеробной пыли. И естественно, запах чужого живого организма, от которого никуда не деться. Но он уже настолько знаком, что брезгливость не включается — а может, на неё не осталось сил.
— Доктор?..
— Не обидишься, если я скажу, что обожаю видеть тебя человечной?
— Обида не имеет значения… — почему рукам мокро? Нет… Только не распускать нюни. Но слёзы сами льются, и я ничего не могу сделать ни с ними, ни с тем, что я — маленькая и слабая, и совершенно бессильна перед обстоятельствами. Сил нет даже на то, чтобы просто оттолкнуть Хищника и убежать в каюту.
— Тогда я этого не скажу, — в тихом голосе слышна улыбка.
— Уже сказал… — с трудом выдавливаю я, потому что горло словно стиснуто. Я так стараюсь не рыдать, что даже дышать не могу, но плечи всё равно судорожно вздрагивают — раз, другой.
Доктор прижимает меня к себе ещё крепче и принимается гладить по голове, как в прошлый раз, когда он вытащил меня из Вихря. Отвратительно, но меня прорывает на плач вслух. Всё, остатки морального сопротивления рухнули, и я растеклась в эмоциональную лужу, даже фильтр вырубило. Хоть другие далеки меня не видят, а то бы пристрелили, как настоящую Мерзость. Что ж, пусть Хищник пользуется ситуацией. Только я всё равно запомню, что он опять видел меня слабой и жалел.
— Тлайл, — ещё тише говорит он, дав мне с половину скарэла поскулить и позаливать соплями его чистую рубашку. — Я не верю, что ты сдалась или сломалась. Это совсем не в твоём духе. Ты сильнее любого далека, которого я когда-либо встречал. Уж не знаю, что с тобой сделали, но ты невероятно сильная и упорная, и была такой с самого нашего знакомства. Твой народ всегда ломается, попав в нестандартную ситуацию. А ты никогда не позволяла себя сломать, ты справлялась с любыми проблемами, причём с удовольствием и вкусом. В тебе одного упрямства столько, что на целую армию далеков хватит. Просто сейчас тебе нужна помощь, ведь не все проблемы решаются в одиночку, и ты сама это чувствуешь.