Любопытно, а что Донна говорит на ухо Романе?.. Хейм осматривает поражённую током конечность Вастры. Таша… Таша глядит на меня. И чтобы ненароком не выдать наш с ней сговор, я заставляю себя перевести взгляд с экипажа на ненавистного слизера, папеньку-создателя.
Проклятье, ну почему, почему я не выстрелила по Давросу на «Крусибле»? Почему не озадачилась его уничтожением в более ранние сроки, когда у меня в ложноручках был доступ к хронолаборатории? Пристрелила бы в детстве, и дело с концом. Зачем я боялась парадоксов? Ну изобрела бы нас Шан, в принципе, ничего бы от этого в итоге не изменилось, мы бы всё равно пришли к пониманию собственного предназначения в общей схеме Вселенной, просто чуть позже. Император когда-то рискнул обновить нас с нуля и не проиграл. Гордиев узел «Скаро — далеки» не подлежит уничтожению через рассечение, мы всегда возвращаемся из небытия, потому что нужны мирозданию. Безо всякой регенерации.
Отодвигаюсь от Доктора на пару шагов вбок — ровно столько, сколько мне позволяет сделать конвой. Надо дать папессе пространство для выстрела.
— Ты не ответил на мой вопрос, — мягко напоминает рыжий своему старому врагу. — Так на что должна быть, по твоему мнению, похожа Мать Скаро?
Знаю я эту шёлковую мягкость — как говорят земляне, мягко стелет, да жёстко спать. Если бы не количество гамма-бластеров, нацеленных на Хищника, он бы сейчас уже исподтишка ковырялся в каком-нибудь пульте управления, если вообще не в инвалидной каталке Давроса. Даже жаль, что отвёртку из него вытряхнули, но, с другой стороны, создатель должен знать на горьком опыте, что лепрехун плюс волшебная палочка — это во много раз хуже, чем просто лепрехун.
— Это касается только её самой и меня, — вопрос явно не добавил каледу положительных эмоций. — Жаль, внешнее несоответствие задумке уже не поправить.
— Осмелюсь предположить, слишком красива для далека? — доносится из-под силового поля ехидный комментарий. Романа такая Романа…
— Скорее, слишком симметричная, — не менее ядовито втыкает Таша Лем. Ну конечно, она-то знает наши эстетические нормы и видит, как пнуть Давроса побольнее. Всё-таки в моём экипаже слишком много женщин, соответствующих определению «стерва». По себе, наверное, подбирала…
Девчонки негромко пересмеиваются, явно назло хозяину базы, а не от веселья. Калед рассерженно фыркает себе под нос, но не снисходит до какой-то более заметной реакции или ответа, а перещёлкивает выключатель на своём пульте управления.
Устройство над буйными головами экипажа оживает, наполняя пространство мишени лёгким золотистым светом. Судя по тому, как насторожилась Романа и отчаянно подмигивает Доктору, это не фотоны светят, это артроны клубятся. Но с самими девчонками пока ничего не происходит. Неужели это своего рода защита? Ну да, свободные артроны хорошо связывают свободные хрононы с образованием зоны стабильного времени, как вода глушит жёсткие нейтроны. Это просто подстраховка, чтобы демат-оружие не прошлось по «якорю», если обнаружатся проблемы с точной фокусировкой или управляемостью. Подозреваю, тут у всех есть подобная защита, просто её ещё не активировали. Даврос и впрямь разобрался со Временем: теперь это не грубое использование природных аномалий, похожее на терроркона с микроскопом, а ювелирный и полностью контролируемый процесс. А главное, это какой-то третий путь, отличный и от Повелителей Времени, и от нас, принципиально новый и потому крайне любопытный. Понятно, что папенька не сам над приборами корпел и решал поставленные задачи, вон сколько у него исполнителей. Сможем ли мы строфеить хотя бы часть его технологий? Они бы нам не помешали.
Варги-палки, ну о чём я думаю? В любой момент я могу оказаться под властью Давроса, ведь не случайно у меня в голове подарочек — калейдоскопный шифр памяти. А я о преимуществах для Империи думаю!.. А может, так и надо? Может, это Таша Лем и имела в виду, когда устроила мне выволочку в каюте? Не сдаваться. Бороться. Надеяться. Делать, что нужно, а не что хочется. Это всё так по-нашему. Это всё… так человечно. Вся разница между высшим и низшим существом — в паре инстинктов, но это преодолимо воспитанием и медициной. Ну тогда… и в чём между нами разница? В чём разница между мной, Императором, Ташей Лем, Доктором, Давросом?
В чём смысл утверждения, что мой народ выше других?
Что я сама такое, в конце концов?
— Подойди ко мне, дитя, — тихий голос вроде бы лишён требовательных ноток и даже ласков, но я знаю, что на самом деле это жёсткий приказ.
В поясницу пихается манипулятор, но я не сдвигаюсь с места.
— Ты боишься? — теперь в голосе Давроса прорезается что-то вроде снисходительной улыбки. Добрый дедушка подзывает ребёночка, вроде как конфетку дать, уже поверила. Как когда-то сказал Хищник, «Я столько не выпью, я вообще не пью!» Или я это от кого-то ещё слышала, не помню. Или что-то напутала. Но всё равно получилось в тему.
Второй тычок в поясницу. Слегка обернувшись, перехватываю манипулятор:
— Ещё раз так сделаешь, уничтожу, — и пытаюсь согнуть. Металл и впрямь подаётся, сплав-заменитель не так прочен, как настоящий силькроний.
— Агрессивное поведение пленного, — верещит охранник, пытаясь выдернуть конечность и неприкрыто разрываясь между базовой инструкцией пристрелить обидчика и приказом не открывать по мне огня. — Я атакован! Повреждение функций манипулятора!
— Оставь её, — негромкое замечание каледа заставляет солдата наконец заткнуться. — И проследуй в ремонт, — в воздухе повисает недосказанное «бестолочь». Отпускаю погнутую конечность и даю пинка конвоиру, чтобы откатывал побыстрее. — Ну же, дитя. Ты боишься меня?
Отряхиваю руку — ничего не могу поделать с желанием её почистить, хотя жест отдаёт показухой, — и наконец снова поднимаю взгляд на своего творца. Или лучше сказать, исказителя?..
Он хочет ответа. Он его получит.
— Да. Я тебя боюсь.
Похоже, такого признания никто не ожидал, даже Доктор, который меня давно знает. Но я не хочу прикрываться идеологией. Все и так видели, что я в ужасе, и глупо вопить соответствующий тезис из О.И. после истерики на ДАРДИС. Защитная дезинформация в данном случае не имеет никакого смысла.
— Интересно, — задумчиво, с оттенком насмешки, тянет Даврос. — Я создавал далеков бесстрашными…
— Но я не далек, — перебиваю. — Ты исказил меня ещё до активации. Я никогда не была до конца далеком — из-за тебя. Что удивительного в том, что у меня не хватает силы подавить страх так, как положено? — перевожу взгляд на Доктора. — Но и человеком я никогда не была и не буду. Я не позволю вам обоим решать за меня, кем мне быть. И да, я боюсь вас обоих и того разрушительного импульса, что вы в себе несёте. Это слишком опасно для моего народа и для моего дома.
— Не думаю, что Скаро что-то грозит, — вполголоса замечает Доктор, косясь на экраны.
— Мой дом больше, чем Скаро! — он тупой, что ли?! — Мой дом — вся Вселенная. И вы оба для него — реальная угроза! Оба, понятно?
— Изумительно, — вдруг бормочет папочка-создатель, и я понимаю, что ни одно моё слово не достучалось до его ушей, и всё, что он во мне видит — это лишь необычный подопытный образец, лишь эксперимент, лишь говорящую вещь. Как всегда, ничего нового. Он вечно смотрит на нас сверху вниз, мнит себя выше своих созданий. За это мы его и ненавидим сильнее, чем могли бы. Называя нас своими детьми, он при этом внутренне не признаёт нас таковыми. Я много общалась с землянами и знаю, что такое дети для своих родителей — не говорящие вещи, не предметы с глазами, а личности, с которыми приходится считаться. Даврос же… никогда не считался с нами больше, чем с микроскопом или скальпелем, и мы чувствовали, что это ненормально, даже не имея нужного инстинкта. И после этого создатель ждал, что мы его признаем и беспрекословно подчинимся? Да псих же!
А он продолжает восхищаться:
— Какая воля, какие самостоятельные попытки анализировать окружающую среду! Даже дорабатывать ничего не нужно, лишь отточить и направить в нужное русло… Ну же, подойди ко мне, дитя. Здесь тебе точно некого бояться.
Я медлю с отрицательным ответом, потому что борюсь с желанием вцепиться ему в горло — знаю, что не дадут, но очень хочу. И ещё… Что-то в глубине меня откликается на его слова, на его интонации — вкрадчивые, насквозь лживые, и такие на самом деле властные. Что-то внутри подталкивает выполнить распоряжение. И это, очевидно, даже не следствие паразитной программы. Это есть во всех далеках — какое-то подспудное желание слушаться «папочку». Жажда признания? В нас нет инстинкта заботы о потомстве в той форме, которая присуща низшим, в частности, каледам. Но не могли ли каледы вложить в нас детскую потребность во взрослом рядом с собой? Или это тот самый мифический импринтинг, передаваемый с гипнопедией, о котором когда-то рассуждал Доктор? Он, правда, говорил об импринтинге врага, но, учитывая, что Даврос постоянно крутился рядом с первыми эмбрионами, импринтинг «родителя» тоже мог иметь место и до сих пор сидит в нашем подсознании… Во всяком случае, это объяснило бы потребность некоторых чистокровных далеков слепо подчиняться Давросу, стоит им лишь оказаться рядом с ним. Старая причина раскола на два лагеря для меня теперь видится в новом свете. Ах, если бы удалось передать эту информацию Императору!.. Он бы сумел найти и удалить в базовых гипнопедических лентах этот древний след.