– Я Ибби, первый евнух гарема двух господ. Вы должны беспрекословно подчиняться законам сераля. Господа дали мне власть исполнять любые ваши желания, но если у меня возникнут опасения, что вы нарушаете законы стыда и скромности, я могу повелевать вами как сами господа. Наказывать и миловать.
Голос у евнуха оказался под стать его внешности, такой же противный – тонкий, гнусавый, он сочился презрением и высокомерием.
– Не все из вас достойны стать украшением внутренних покоев. Только избранные Матерью наших господ.
Темная Сакрет и светлая Бастед никогда не уживались и с момента сотворения пустыни соперничали за внимание верховного бога Равновесия. Если богиня Смерти распознает во мне жрицу соперницы, мой путь на алтарь будет очень короток. Интересно, как они собираются спрашивать у нее совета?
– Сейчас вы все пройдете за мной в храм божественной Сакрет, там вас ожидает старшая жрица. Из храма ведут три пути: в комнаты прислуги, в покои господина нашего великого Хонсо и в покои его великого темного брата господина Атона.
Кажется, мне повезло, приказ некроманта не дошел до евнуха, иначе меня сразу бы отвели на женскую половину. Это мой шанс! О, мать пустыня, сделай так, чтобы я вышла в двери, ведущие в служебные помещения!
– Ах, вот бы попасть в покои господина нашего Хонсо, – прошептал кто-то из девушек, пока нас вели в храм.
Я промолчала, ведь все равно не поверят. Говорят, с Атоном можно договориться, но брат его одержим злобой и ненавистью, да и вкусы у него особенные, если молва не врет. И только я об этом подумала, как услышала ненавистный голос.
– Я приказал определить ее в мои покои, как посмел ты ослушаться и отправить мою гостью в храм Смерти?
– Господин, – скулил евнух. – Я не знал, не велите казнить! Она не сказала!
– Если с ней что-то случится, – голос Атона стал удаляться, – ты ляжешь на жертвенный камень.
Да что же он ко мне прицепился? Хорошо, что в жреческую часть храма Темной Матери мужчинам хода нет.
Храм темной богини давил, накрывал тьмой, мешал дышать. Я моментально почувствовала головокружение и изо всех сил уцепилась за руку Райши. Только бы не упасть! Пустые глазницы многочисленных черепов словно следили за мной, казалось, от них тянутся липкие щупальца, готовые отобрать все светлое, что у меня есть. Я вдруг с отчетливой безнадежностью поняла, что ничего хорошего уже никогда не будет, что жизнь моя никчемна и пуста, и лучшее, что я могу сделать – это бросить ее на алтарь некроманта. На черный холодный мрамор во имя великого сына Севера и Юга. В ушах шипело множество голосов, в глазах растекалась тьма.
– Умри! Умри! Умри! – кричала женщина в голове.
Не дождешься! Прочь из моей головы! Прочь! Прочь!
Голоса отступили, черная мгла перед глазами рассыпалась на осколки, и я увидела испуганные глаза старшей жрицы.
Что же тебя так испугало, старуха?
– Не пускать ее в покои Атона! – выкрикнула она и ткнула в меня кривым пальцем. – Не пускать ее к господам! Помоги ей идти! – Ее палец переместился на Райшу. – Убирайтесь!
Изо рта жрицы вылетели брызги слюны, и я отшатнулась, но старуха уже взяла себя в руки и подошла к следующей паре девушек.
Райша потянула меня в правую дверь, ее рука заметно дрожала.
– Что это было, жрица? – испуганно зашипела она, когда мы сели на скамью в закрытом дворике, ожидая, когда за нами придут.
– А что случилось? – Я зябко передернула плечами. – Я ничего не помню до момента, как старуха нас выгнала. Слышала, как кричала женщина, и все.
– Никто не кричал, пустынная дева, – испуганно зашипела мне в ухо Райша. – Когда старшая жрица подошла к нам, ты вдруг покачнулась и вцепилась мне в руку, да так, что следы останутся. А жрица стала смотреть тебе в глаза и что-то шипеть, словно большая змея, а потом глаза ее стали белыми, и она захрипела, а потом ты очнулась.
Видение. Жрица что-то увидела… Интересно, что – мое прошлое или будущее? Но если испугалась, то наверняка будущее. Хотела бы я знать, что именно она узрела за завесой богов? Но ведь не скажет. Даже если на колени опущусь и ползать за нею буду, не скажет. Ох, бежать надо.
– А почему ты ее старухой назвала? Она же очень красивая и молодая! – не успокаивалась Райша.
– Она древняя старуха, а это все морок. Это не ее лицо, это лицо
Сакрет.