Так вот, пандемия. Разгорелась она из- за того, что кого- то крыска во сне покусала в постели, а тот к врачам побоялся обратиться- засадят, дескать, в карантин, да ещё чинов ТИХО – транспортной инспекции хранителей общества – поставят снаружи… Оно надо? И помер бедняга, предварительно знатно заразив воздух в вентиляционной системе своими жуткими чихами и кашлями и наплевав в раковину большим количеством заразной слюны. Ну и понеслось по нарастающей- пятая часть населения погибла, медики штабелями в коридорах валились…
А потом японцы бедные с ума сошли- у них и так самоубийство в крови, стоит лишь вспомнить Рюноскэ Акутагаву, на пике славы наглотавшегося веронала, или массовые самурайские харакири… А тут ещё начался какой-то синдром замкнутого пространства- такой, говорят, впервые в Токио появился, в каком-то чудном капсульном домике… Короче, человек сто вспороло животы дедовскими катанами…
Не отставали и мусульмане- в тоске по паломничествам в Мекку они не выдержали и вкололи себе даже не лошадиные, а слоновьи дозы героина, невесть откуда взявшегося на образцовом корабле…
Словом, радоваться было особо нечему. Каждый день проходил в тоске по Земле. Но на борту был человек, который изменил всю жизнь корабля…
Это был капитан Кузюрин, в пятьдесят лет уже ушедший на пенсию. Он родился в Чите, потом его призвали в ВВС, откуда попал в отряд космонавтов, из которого его в смутное время нашествия канантропов загребли на «Ной»… На пенсию он ушёл тоже не от хорошей жизни- его доканывала страшная болезнь- подагра, являвшаяся неизбежным следствием обильных возлияний, которых когда-то не чурался Кузюрин, и дурной наследственности, отягощённой крайне неблагоприятным фактором- родственным браком,- когда-то пра-пра-пра-пра…бабка Кузюрина вышла замуж за своего однофамильца. Конечно, Кузюриных было много на Руси-матушке, но одно дело однофамилец был бы в городе, а жить в одной деревне с одной фамилией и не быть родственниками? Не смешите…
Словом, Кузюрин был действительно отягощён наследственностью…
В один прекрасный день молодые побежали в корабельный кинотеатр смотреть старый детский фильм.А отставной Кузюрин в горьком раздумьи об одолевшей его окаянной подагре кое-как ковылял по палубе. В его костях отложились кристаллы очень коварного, подлого и ядовитого вещества- мочевой кислоты , которые при каждом шаге, разрывая нервы, сосуды, мышцы, сухожилия, казалось, огненными иглами кололи прямо в мозг, в самый центр боли… Каждый…нет, не каждый, но каждые десять шагов причиняли Кузюрину почти такие же страдания, какие причинял Дюймовочке из одноимённой сказки человеческий способ передвижения. Боль мозжила, дёргала, хватала за мышцы. Кузюрин уже практически дошёл до корабельного медпункта, где он мог намазаться обезболивающими мазями и глотнуть спасительного анальгина…
И вдруг он услышал, что телевизор в кают-компании орёт знакомую до боли детскую песню:
Если долго-долго-долго,
Если долго по тропинке,
Если долго по дорожке
Топать, ехать и бежать,
То пожалуй, то конечно,
То наверно - верно-верно,
То возможно - можно-можно,
Можно в Африку прийти!
А-а! В Африке реки вот такой ширины!
А-а! В Африке горы вот такой вышины!...
Кузюрину была эта песня знакома. Но, даже если бы подагрические кристаллы начали всей своей массой давить на отдел мозга, отвечающий за память ( а кто, кстати ,сказал что он вообще в мозге?! Может, в душе, которая не имеет точного расположения!) , он и то, хоть плачь ,хоть скачь, не мог бы припомнить, в каком фильме он её слышал.
Собрав волю в кулак, спустился по небольшой лестничке в кают-компанию…
По телевизору шёл известный на просторах всей бывшей страны советов детский фильм про наивную, доверчивую, милосердную, честную, правда, немножечко суеверную, то есть верящую в приметы, как, впрочем, все дети(« Я всё время держала пальцы вот так… когда держишь пальцы вот так, от тебя отлетает враньё!) ,но всё равно добрую, милую и всеми любимую девочку в красной шапочке…