Усугублялся страх таинственным блёклым светом зелёного цвета, который уже начинал пробиваться сквозь овальные окна рубки. Это был не свет, а скорее свечение , ореолом исходившее от круглой циклопической зелёной планеты, в которой трудно было узнать прежнюю Землю. В этом свечении периодически перемигивались жёлтые и красные огоньки. Но таких огоньков было всего пять- немного меньше, чем было в прежние времена в те же часы, что были сейчас- «Ной» хоть и стоял на американском космодроме, но принадлежал российскому ведомству, и часы в его рубке показывали девять часов тридцать пять минут утра по московскому времени, а немного архаичное зелёное табло высвечивало дату первое февраля- в это время хоть и не было так темно, как, скажем, в девять утра в декабре, но всё равно всё Северное полушарие уже было ярко освещено огнями Оттавы, Нью-Йорка, Киева, Лондона, Парижа, Москвы, Читы, Владивостока, Пекина, Ханоя, Пхеньяна, Сеула, Токио, Гонконга.
А сейчас горело всего пять огней…
В десять часов пятнадцать минут корабль погрузился в зелёную муть и с этого момента жил только по приборам. Уповать можно было только на Господа Бога и на приборы, что густо украшали тёмно-серые щитки: на репетир гирокомпаса, что чувствительной стрелкой точно показывал тот курс, который через тонкую красную жилку провода задала ему огромная «матка»-собственно гирокомпас, стоявший двадцатью пятью палубами ниже штурманской рубки, на тахометр, чутко улавливающий биение роторов огромной турбины реактивного двигателя, наконец, на репетир радиоскоростемера, который по каким-то хитрым тангенсам и котангенсам высчитывал скорость, а также на великое множество разномастных датчиков, указывавших всю информацию о корабле, вплоть до скорости движения поплавка смывного бачка в туалете каюты №4467 и громкости мяуканья кошки Муси в виварии АПЧХИ-Академии прививок против чумы, холеры и испанки.
-Подлётное время ?-спросил Кузюрин у штурмана Янга, склонившегося над штурманским компьютером и сосредоточенно щёлкавшего по клавишам, отчего на экране компьютера появлялись линии, соединялись в невообразимой сложности геометрические фигуры, украшались греческими буквами…
-Tри часа.-совершенно чисто по-русски отозвался Янг.- Угол снижения- 45 градусов, скорость- 3244 узла в час, координаты места посадки– тридцать пять градусов сорок одна минута северной широты, сто тридцать девять градусов сорок одна минута восточной долготы…
Кузюрин, потирая спину, походил ещё некоторое время по щитовой, а потом укрылся в боковой дежурной комнатушке, где сразу уснул на жёсткой белой больничной кушетке. А в это время три долгих мучительных часа экипаж выводил корабль на точку посадки, которая являлась бывшим японским столичным городом Токио, который правильнее было бы называть Токё, что по - японски означало «восточная столица». Вцепившись в штурвал, прикрепленный к наклонной панели управления на очень короткой втулке, словно это был руль не космического корабля, а крохотной лодочки для плавания в прямоугольном мутном прудике в детском парке аттракционов, в напряжении оскалив зубы, сидел в кресле пилот Такаси Кумэда. Подкручивал какие-то регуляторы электрик Вольф Штайн. Всматривался в параболу на мониторе штурман Майкл Янг. И все эти люди ждали и приближали лишь одно- посадку на Землю, пусть заражённую, но Землю…
Как вдруг слева они увидели н е ч т о, что заставило их сменить волнительно-тревожный настрой на экстремально-тревожный, при котором принимаются экстренные, пожарные решения. Потому что они увидели это…
Где-то в десяти милях слева по курсу от них висел очень странный объект, больше напоминавший огромнейший перевёрнутый сундук, обтянутый чёрной резиной. По этой резине пробегали голубоватые синусоиды электрических разрядов. Но самое главное – в середине верхней части сундука находилось нечто напоминавшее огромный свиной пятачок, а из дырок этого пятачка, спирально закручиваясь, выходили толстые струи жёлтого газа. Мало того- в нижней части тоже находились какие-то непонятные штуковины, веером выпускавшие голубые лучи. Стало ясно- это оно, сердце канантропьей жизни, то, что поддерживает их существование.