По коридору послышался тяжёлый топот- бом-бом! Казалось, что в палубу заколачивают сваи или, по крайней мере, молотят здоровенной кувалдой. Раздался грохот, словно на многострадальные стальные плиты с высоты пятого этажа свалился куль картошки. Вслед за этим Кузюрин явственно услышал отборный мат, медленно , с мычанием произнесённый дребезжащим голоском, что неопровержимо доказывало: пан Поплавок сегодня поддались искушению Змия зелёного, и капитулировали перед сией мифической рептилией безоговорочно-с, - не иначе водки налакались или чистого медицинского спирта из столитровой баклаги добрейшей души человека, корабельного хирурга Аджатяна перебрали-с…
Но Кузюрину в данный отрезок времени было не до юмора. На Поплавского он был зол как никогда. Лет пять назад он бы начал цинично ржать по этому поводу, но сейчас, когда появилась надежда на воскрешение Земли( весьма призрачная, но всё-таки надежда…)
«Вот за...зараза…. Словно знал, падла, что сегодня ему держать ответ. Налакался гадости и притворится сейчас овечкой невинной, беспамятной. Мычать жалобно будет и плакаться в палас, сопли пускать… Не-ет, брат. Сейчас я тебя под душ холодный суну, чтоб пробрало тебя хорошенько, рыло ты мазутное, а потом надаю по бессовестной роже, и ты, собака, мне всё как есть расскажешь…»
Поплавский, сопя и пыхтя, появился на пороге каюты. Он был просто великолепен. На левом борту тужурки ткань оторвалась от плеча до паха, обнажив зловонную грязно-серую массу пропитанной потом овечьей шерсти. Лицо, покрытое трёхдневной щетиной, измазано машинным маслом. Защитные очки… от них осталось нечто сплющенное, скрученное, напоминавшее консервную банку, по которой рысью пробежала кавалерийская дивизия. На кепке- голубиный помёт; видно, удачно мимо голубиной клетки, в которой держали «бройлерных» пташек, прошёлся…
-Т-товарищ старший п-помощник, астронавт третьего разряда, т-топливозаправщик Максим П-поплавский по вашему вызову при…
-Отставить,- веско сказал Кузюрин, жестом пригласил Поплавского в каюту и закрыл гермодверь. Дверь, сердито чавкнув, ушла в комингс, с лязгом повернулся рычаг-задрайка с электроприводом, и каюта полностью изолировалась от внешнего мира.
-Астронавт Поплавский,- начал он чисто по-уставному, но с металлическим звоном в голосе,- вам известно, где находится книга , посвящённая методам и способам ликвидации последствий активной жизнедеятельности канантропов?
- Ч- чего? – выдохнул Поплавский.- Чё это такое, какая на хрен книга, я не знаю вообще…
-Всё ясно,- рявкнул Кузюрин.
Он взвалил на себя рыхлое, тщедушное тело Поплавского и так , в грязных и порванных манатках бросил его в ванну. Повернув серебристый «барашек» на смесителе, включил душ. Из-под потолка на Поплавского полилась ледяная вода.
-Ай-я!- заливисто визжал Поплавский.- Ой-ёй-ёй… Едрить твою мать, зачем вы меня пытаете?!
-Терпи, терпи…- На лице Кузюрина появился уже какой-то садистский оскал…- А ну-ка…- Он крутнул вентиль горячей воды, сдёрнул с крючка капроновую мочалку, кинул на неё из банки комок мягкого вишнёвого мыла и принялся драить попавшегося как кур во щи несчастного Поплавского. – Весь зас….., как свинья поддубная. Но ничё, отдраю тебя, может, хоть внешне на человека похож будешь, портянка, мамкина норка…
-Уй- йа- а…ё-моё…- уже вяло стонал Поплавский…- Садист…
Кузюрин неожиданно для Поплавского включил «холодный» кран, и на пьяного снова полились бурливые потоки ледяной водички. Он страдальчески сморщился и вдруг начал травить прямо под себя мутную, противно-жёлтую жижу, в которой угадывались ошмётки извечного «закуся»- пикулей, рыбы, хлеба, помидоров… Словом, извергнул в ванну отставного старпома весь свой суточный рацион.
-М-м…- промычал бедняга…- Сколько время?
-Пять вечера, бедолага, - уже сочувственно сказал Кузюрин.- И где ж тебя угораздило налакаться водяры- то, Поплавок ты окаянный? Ну давай, колись ,как на духу…
-М-м…-Поплавский перевалился через борт ванны, выполз в прихожую, но тут руки его подогнулись, и он деревянно стукнулся об пол прихожей…
-Чтоб тебя…-шепнул Кузюрин и бросил Поплавского на свою койку, сорвав с него перед этим кепку с тужуркой.
«Но ничего, завтра-то я всё у него выпытаю…»- подумал Кузюрин и, тяжко вздохнув о мягкой койке, лёг на пол, подложив под голову свою старую парадную «фураньку».
Глядя на распухшую, омоченную слезами, расквашенную и помятую рожу Поплавского, он представил, как тот напьётся по случаю возвращения на Землю.
И впервые за эти 15 лет Кузюрин радостно и весело рассмеялся. Правда, тихо, но всё же рассмеялся. А это что-нибудь да значит…