Водитель мрачно пошутил:
-В катафалк с таким же нетерпением побежите?
Шутку никто не поддержал.
-Куда нас везут? - спросил молоденький стрелок Сашка Поплавский у своего соседа.
-К канантропам в пасть, - устало ответил сосед, грузный и усатый резервист Прокудин.- Жди, либо во Владик откочуем, потом на корыто погрузимся, либо… в Златоглавую. Эх, даже Большой театр не посмотрим, наверное…
-Вы не настраивайте себя на это! - возмутился Поплавский. –Ещё не хватало! У меня брат куда-то пропал, а тут ещё вы нам всем пророчите всякие страсти…
-Это не страсти. Это жисть такая…-кашлянул в кулак курильщик Прокудин.
-Заткнитесь там!- оборвал их не склонный к философии контрактник Старцев.- Поспать не дадут, скоты…
Прокудин уже порывался дать ему по морде, как вдруг автобус дёрнул и под горку покатился к главной дороге. Обогнув разрушенный корпус и Дом культуры, поехали к выходу. Сзади ползло ещё штук двадцать автобусов, шествие замыкали две «бээмпэшки» с зачехлёнными стволами.
Колонна с хрустом ползла по снежку. Словно помехи на экране телевизора, лобовое стекло перечёркивали резкие штрихи падающих снежинок, жёсткие лиственничные лапы скребли по окнам автобусов. Солдаты спали, покачивая головами и надув пухлые губы. Разъехались впереди решётчатые ворота с изображением оленя, и колонна выехала в посёлок, изгибаясь вправо. На густо-синем небе белела круглая, абсолютно полная луна. Можно было видеть белые пятиэтажные коробки хрущёвок и изогнутую, словно грузинский рог для вина, трубу отапливавшей курорт котельной, из которой валил едкий белый дым.
Вскоре замелькал пёстрый, разномастный частный сектор, проскользнул белёный известью, словно печка, обелиск погибшим дарасунцам, потом мелькнул удивительно низкорослый Ильич, сидящий на кубе… «КУРОРТ ДАРАСУН. СЧАСТЛИВОГО ПУТИ!»- такой надписью проводил колонну посёлок…
…В непроглядной мгле раннего зимнего утра показались цепи огней. По развязке, маленькие, словно мухи, ползли во все стороны машины.
Через пятнадцать минут колонна проехала Песчанку. Слева виднелись непонятные здания, похожие на учреждения пенитенциарной системы. Справа поднимались заводские корпуса.
Нырнув вскоре головой под мост, колонна въехала в Читу- столицу Забайкальского края. Ковром расстилались разноцветные огни. Шестнадцатиэтажки торчали, словно утёсы, среди крошечных панельных пятиэтажек. И повсюду- сосны, сосны, сосны, недаром район назывался Сосновый бор.
Сосны кончились и перешли в унылые ряды разнокалиберных многоквартирных домов. У кольца колонна разбилась на две части- одна покатила в сторону вокзала, вторая- в район аэропорта.
Те, кто ехал в аэропорт, рванули дальше по прямой. Перескочив железнодорожный мост, с которого открывался жутковатый вид на депо, проехав кварталами девятиэтажек, они пронеслись по пригородным посёлкам, и вскоре, нырнув в проезд между белых домов, колонна уже вкатывалась на грузовой двор.
Уставшие солдаты выбрались из автобусов. Гулко бухало эхо их шагов на полупустом грузовом дворе. Водители уже вкатывали машины в бездонные чрева огромных военно-транспортных самолётов.
Всё происходило как-то молча: молча ехали, молча загружались, молча взлетели. Огромные самолёты с интервалом минут в пять оторвались от взлётной полосы и взяли курс на Москву.
Разомлев в отсеке, при уютном свете жёлтых плафонов, солдаты уснули опять…
… Дачный посёлок Софрино спал блаженным, истинно зимним сном. Поэтому собаки забрехали особенно злобно, когда на его окраине начали, выпуская дымки, падать на землю тяжёлые бронированные машины.
Переругиваясь на морозе, экипажи забрались в БМП-шки. Поехали, кое- как ориентируясь в путанице поселковых улиц, выискивая шоссе, отпугивая рывками мотора залезающих под гусеницы мосек, ломая ветви яблонь, кое-где высовывающиеся из-за заборов…
По Москве ехали без удовольствия. В огромных пробках, в которых машины- одна другой дороже, автовладельцы- один другого серьёзнее, машину было некуда пристроить- того и гляди, оцарапаешь какую-нибудь «мицубиси» или «бээмвэшку», потом ещё судом взыщут полную стоимость закрашивания несчастной царапины… И плевать, что у тебя машина не самая манёвренная, а из обзора- только запотевший триплекс и узенький лючок- dura lex, sed lex! В общем-то оно и правильно- Фемида должна быть слепа…
На Садово- Самотёчной улице они увидели, как, лёжа под аркой высокой сталинки неподалёку от кукольного театра, какой-то солдат от души садит из пулемёта по фигурам в чёрных скафандрах, кося их, как хорошая литовка осоку- легко, мгновенно и помногу… В панике забибикала очередная огромная пробка, человек, выкосив всех, встал из-за пулемёта, и тут… двое недобитых канантропов ухватили его за руки и куда-то потащили!