Подтянувшись на руках, Алексей выбрался на крышу. Холодный ветер сразу ударил в лицо. Ботинки заскользили по обледенелой кровле. Прижимаясь к черепице, Алексей полез к коньку; по ту сторону, он помнил, была пожарная лестница. Внезапно наверху появился человек в коротком пальто, узких брюках, котелке и ботинках на толстой подошве.
"Ай, молодцы, - мелькнула у Алексея мысль, - через окно решили взять". Однако времени на размышления не было, незнакомец уже доставал из-за борта пальто пистолет. Стоя на крутом скате крыши на четвереньках, Алексей все же сумел выхватить револьвер и выстрелить первым. Выронив оружие, противник покатился вниз. Проскользив в метре от Алексея, его тело упало на мостовую. Карабкаясь изо всех сил, Алексей пополз вверх. Револьвер снова пришлось спрятать в карман, чтобы освободить руки. Когда Алексей достиг конька и обернулся, то обнаружил, что из окна его номера вылезает человек с пистолетом в руке. Не думая ни секунды, Алексей выстрелил в преследователя. Второе тело рухнуло на заснеженную улицу перед гостиницей. Но из окна тут же появился третий преследователь, немедленно выстреливший в Алексея из револьвера. Пуля свистнула в метре от моряка.
"Цанге сюда что, целый взвод привел?" - раздраженно подумал Алексей. Перевалившись через конек, он спрятал револьвер в карман и двинулся к спасительной пожарной лестнице. Медленно, то и дело поскальзываясь и рискуя сорваться, он добрался до нее и поспешил вниз. Противник все еще не появился в зоне видимости.
Спрыгнув на утоптанный снег внутреннего дворика гостиницы, Алексей быстро вынул револьвер и притаился за поленницей, укрываясь от противников, которые могли подстрелить его из окон гостиницы. Интуиция, не раз выручавшая в опаснейших ситуациях, заставила его прижаться к стене и затаиться, а не бросаться опрометью на улицу. Через несколько секунд он четко услышал, как за забором хрустнул снег. Потом еще. Кто-то подкрался к калитке, ведущей во дворик, и затаился. Алексей понял, где стоит неведомый противник, но не мог стрелять через забор из-за дров, сложенных по всему периметру двора, в которых неизбежно должна была застрять пуля. Оставалось ждать.
В этот момент сверху послышался звук обваливающейся черепицы. Тот преследователь, что стрелял в Алексея из окна мансарды, явно приближался к пожарной лестнице. Положение становилось угрожающим. Для того чтобы подстрелить немца на крыше, надо оставаться у поленницы. Но тогда Алексей будет открыт для стрелка, который может ворваться во двор с улицы. Было ясно, что если это опытный боец, то он нападет одновременно с появлением на крыше своего товарища. Укрыться же в небольшом пространстве дворика не было никакой возможности. Оставалось только ждать.
На краю крыши у пожарной лестницы появился первый преследователь. Увидев жертву, он вскинул оружие, но выстрелить не успел. Алексей раньше него прицелился и спустил курок. Но прежде чем смолкло эхо выстрела, со стуком открылась калитка и в ее проеме возник Цанге с пистолетом в руке. Алексей тут же выстрелил в него, действуя исключительно интуитивно. Два выстрела слились в один. Пуля из немецкого пистолета ударила в поленницу сантиметрах в десяти от головы Алексея, а смертельно раненный майор, ухватившись за доски забора, начал медленно сползать на снег.
Алексей тут же подбежал к нему.
- Свинья, - превозмогая боль, выдавил Цанге по-немецки.
- Умейте уважать противника, особенно победившего вас, - отозвался на том же языке Алексей, подбирая его пистолет.
Спрятав оружие в карманы, он быстро вышел на улицу, осмотрелся и, не заметив ни единой живой души, заспешил к вокзалу. "Спасибо тебе, мичман Костин, - думал он на ходу, проскальзывая через узкие улочки и петляя, если бы не ты, лежать бы мне сейчас с простреленной головой или сидеть связанному перед Цанге. Уж этот устроил бы допрос с пристрастием".
* * *
Грохот револьверных выстрелов стих под сводами каземата, в котором был оборудован тир для офицеров Кронштадтской военной базы. Обернувшись, Павел обнаружил, что за его спиной стоит комиссар Дыбенко и ухмыляется.
- Что же вы, товарищ Федор, - произнес комиссар, как только Павел обратил на него внимание, - так пальбой по мишеням увлеклись, что ничего вокруг себя не видите? Я посмотрю, вы как будто к спецзаданию готовитесь. И на скорость стреляете, и с выхватыванием револьвера из-за пояса.
- Да есть должок, - смутился Павел. - С одним офицериком повстречался еще в октябре, так он оружие раньше меня вытащил.
- Что же не пристрелил? - поднял брови Дыбенко.
- Обезоружил и отпустил, - покачал головой Павел. - Но я ему это еще припомню.
- Да уж, - хмыкнул Дыбенко, - эта белая кость - хлюпики необычайные. Мы таких промахов не допускаем. Надеюсь, вы, когда встретите его, обязательно выстрелите, и выстрелите первым.
- Не уверен, что хочу убивать его, - вздохнул Павел. - Но вот показать, что не он тут главный, был бы рад.
- Что это у вас за интеллигентская хлипкость? - насупился Дыбенко. Если враг, пулю ему, и дело с концом.
- Да не уверен я, что он враг, - вздохнул Павел. - Я его еще с гимназии знаю. Хороший он парень, только заблуждается.
- Уж не Татищев ли? - нахмурился Дыбенко.
- Он самый.
- Знаешь что, товарищ Сергеев, - повысил голос Дыбенко, - я уже этой контры навидался. Татищев твой есть самый злобный враг советской власти. Сглупил ты, что отпустил его тогда. В расход таких надо. Под корень. Это ты молодец, что стрелять хорошо учишься. Дело нужное для пролетарской революции. Только увидишь еще Татищева или такого, как он, стреляй и не задумывайся. И я их мочить буду, пока жив. Не ходить нам по одной земле. Или мы, или они. Классовая борьба, брат.
- Может быть, - проговорил Павел. - А вы ко мне по делу?
- По делу, - кивнул Дыбенко. - Мне донесли, что вы с Оладьиным формируете в экипажах из моряков специальные десантные команды, раздаете им винтовки и обучаете сухопутному бою. Что происходит? Почему я не знаю?
- Для нужд мировой революции, - ответил Павел, - будет очень полезно сформировать ударные отряды из преданных нам моряков.
- Что нужно в Кронштадте для нужд мировой революции, определяю я и руководство партии, - насупился Дыбенко. - Цека определило, что от Балтфлота сейчас требуется прикрывать морские подступы к Петербургу, а вы с этим адмиралом, которому я, в отличие от вас, совершенно не доверяю, какие-то десантные команды формируете. До Петербурга по льду чуть больше двадцати верст. А если еще вспомнить, что враг советской власти Татищев безнаказанно за границу сбежал... Контрреволюционным заговором попахивает, товарищ.