Он решительно поднялся и направился к рабочему столу.
* * *
Майское солнце еще не показалось из-за горизонта, лишь подсветив кучевые облака на востоке, когда на окраине Вологды защелкали первые выстрелы. Начальник Вологодского ГубЧК Озалс откинул одеяло, вскочил на ноги и, приблизившись к окну, весь обратился в слух.
Дверь кабинета открылась, и на пороге возник его помощник Василий Иванов.
- Товарищ Озалс, - встревоженно проговорил он, - в городе перестрелка. Что будем делать?
- Пошли кого-нибудь узнать, что там происходит, - буркнул Озалс, выговаривая русские слова с сильным акцентом.
- Уже, - кивнул Иванов. - Наверное, это кулацкие банды, те, что были замечены вчера в районе Селиванове, пытаются прорваться в город. Не думаю, что войска Оладьина смогут подойти сюда раньше, чем через две-три недели.
- Надеюсь, - проговорил Озалс, подпоясываясь широким кожаным ремнем и надевая кобуру с маузером. - На всякий случай пусть спецрота займет позиции в здании Губчека. И прикажи всех заключенных в тюрьме вывести во двор и установить там пулеметы. Пускайте в расход всех, если бандиты будут прорываться в город.
- Ясно, - кивнул Иванов и исчез в дверях. Озалс покрутил ручку телефонного аппарата на рабочем столе и закричал в трубку:
- Алло, барышня! Озалс у аппарата. Соедините меня со штабом РККА.
Однако на том конце провода царило молчание. Через пять минут Озалс уже хотел прекратить бесполезные попытки связаться по телефону с командующим войсками Вологодского фронта товарищем Пряниковым, когда в трубке раздался басовитый мужской голос:
- Слушаю.
- Кто у аппарата? - растерялся Озалс.
- Боец Кузнецов, - последовал ответ. - Барышни отошли, из охраны я. Вам кого?
- Передайте им, что будут привлечены за саботаж, - возмутился Озалс. Соедините меня со штабом РККА, с товарищем Пряниковым.
- Сей момент, - отозвался неведомый Кузнецов.
Однако "сей момент" не получилось. Только через минуту в трубке раздался характерный щелчок, свидетельствующий о соединении. Еще через две минуты в ней зазвучал незнакомый голос, явно принадлежащий молодому человеку:
- Слушаю.
- Это начальник Губчека Озалс, - снова представился уже доведенный до белого каления чекист. - Мне срочно нужен товарищ Пряников.
- Здравствуйте, господин Озалс, - самым приветливым голосом отозвался собеседник. - Унтер-офицер Пряников, увы, к аппарату подойти не может. Занят.
- С кем говорю?! - взревел Озалс.
- Полковник Татищев, к вашим услугам, - ответил голос в трубке. - Штаб РККА, вокзал, почта, телеграф и телефон уже в наших руках. Мои ребята как раз сейчас заканчивают обезоруживать гарнизон. Вам же я рекомендую сложить оружие и выйти с поднятыми руками. Если не ошибаюсь, майор Колычев будет у вас с минуты на минуту.
- Что?!
Бросив трубку на рычаг, Озалс выхватил из кобуры маузер и рванул в приемную. Теперь он уже отчетливо слышал, что редкие хлопки выстрелов раздаются в городе со всех сторон. Распахнув дверь, он шагнул из кабинета и тут же рухнул ничком на пол, подсеченный умелой подножкой. На него навалились сзади, быстро и умело выкрутили руки. Голос с сильным китайским акцентом произнес:
- Большая птица взяли. Веди к майору.
Через несколько часов связанный и обезоруженный Озалс был доставлен в бывший штаб РККА, на входе в который дежурили теперь солдаты в форме североросской армии. Его провели в бывший кабинет командующего фронтом, где за столом, который еще вчера занимал товарищ Пряников, сидел молодой человек в форме североросского полковника.
- Здравствуйте, господин Озалс, - поднял он глаза на пленного. - Я полковник Татищев. Рад, что мы познакомились... именно при таких обстоятельствах.
- Сволочь! - выпалил Озалс. - Ничего, скоро наша возьмет. Всех вас перестреляем.
- Кстати, о расстрелах, - с угрозой произнес Алексей, придвигая к себе стопку бумаг. - Сегодня в гимназии, которую вы переоборудовали в тюрьму, никого расстрелять не успели. Но вот передо мной списки расстрелянных за последние дни. Слушай, ладно бы там были одни бывшие царские чиновники, полицейские и офицеры. Хотя, если они не подались ни к нам, ни на юг, вряд ли они хотели воевать против вас. Но врачи, учителя, адвокаты, инженеры, банковские работники, мелкие чиновники, священники! Они-то вам чем мешали? Члены их семей вам чем мешали? Самому молодому из расстрелянных тринадцать, самому старшему - восемьдесят два. Слушай, Озалс, вы вообще люди?
- Мы люди нового мира, того, который придет на смену вашему, буржуазному, прогнившему, - глядя на белогвардейца, проговорил Озалс. - Ну, буржуй, не томи, спрашивай, чего надо. Только знай: ничего я тебе не скажу.
- Да не нужны мне твои штабные секреты, - спокойно отозвался Алексей. Ваши бумаги и архив мы взяли полностью, так что здесь вопросов у меня нет. Но я понять хочу. Неужели можно бороться за счастье человечества, это самое человечество расстреливая и загоняя в концлагеря? Как это укладывается в ваших большевистских мозгах? Ведь я вижу, вы сами во все это верите. Неужели вы действительно думаете, что можно построить справедливое и счастливое общество на крови?
- Не уничтожив эксплуататоров... - начал Озалс.
- Кого эксплуатировал тринадцатилетний сын инженера Строгова, которого ты расстрелял?! - гаркнул Алексей.
- Он был уличен в антисоветской пропаганде, - спокойно отозвался чекист.
- Нет, все-таки вы не люди, - холодно констатировал Алексей.
Наработанным движением он выхватил из кобуры револьвер и выстрелил в сердце пленному. Безжизненное тело рухнуло на пол, по комнате поплыл пороховой дым. Дверь кабинета открылась, и вошел майор Пеери. Бросив брезгливый взгляд на труп чекиста, он произнес:
- Сами могли бы и не мараться.
- Извини, не удержался.
Когда труп вынесли, Алексей закрыл лицо руками и тяжело вздохнул. "Черт, - подумал он, - Озалс - не человек, а я? На эмоциях, на ненависти, на интуиции спускаю курок и уничтожаю, кого хочу. Это что, нормально? Я сам стал подобен зверю. Как? Когда? Я научился у Костина действовать интуитивно. Но тогда же во мне поселился зверь, существующий лишь ради выживания и удовлетворения своих страстей. Попробовав кровушки, этот зверь вырос и окреп. Как нравится ему ощущать сталь револьвера в моей руке, чувствовать власть над жизнью окружающих. Того и гляди он овладеет всем моим существом, превратив меня в человека куда более опасного, чем это зверье, с которым я воюю. Как и у них, моральных ограничений у меня не будет, но в отличие от них я по-настоящему опасный боец. Этого зверя я должен загнать назад в берлогу. А цена? А кто знает, как с этим бороться? Как остаться бойцом, действующим интуитивно, и - человеком? Костин знал. Где ты, мичман? Мне так нужен твой совет".