- Кто меня взял?
- Майор Сергей Колычев, - ответил Алексей. - Потомственный фехтовальщик, большой мастер штыкового и рукопашного боя. Я учусь у него.
- Нет, - помотал головой Павел, - какая часть?
- Моя гордость, - откинулся назад Алексей, - полк специального назначения в составе Управления государственной безопасности. Я приложил все свои силы и знания, чтобы создать войска, опережающие свое время на несколько десятилетий. Рад сообщить, что твоей бригады больше нет. Полторы тысячи моих ребят разделали твои пять тысяч в капусту. Я потерял тридцать пять человек убитыми и шестьдесят два ранеными, а ты - пятьсот сорок два убитыми, девятьсот девяносто три ранеными и семьсот шестьдесят два, извини, шестьдесят три, включая тебя, пленными. Остальные рассеяны по лесам и вылавливаются тыловыми частями Юденича, который берет сейчас Лугу. Да, прошлой ночью мы взяли мосты и переправы к югу от города, а утром подошли наши передовые части, закончив окружение... Сейчас эта территория - уже наш тыл.
- Злорадствуешь, - процедил Павел.
- Рад, - жестко ответил Алексей. - Мне осточертело все. Полтора года я дерусь с вами, и конца-краю не видно. Все мы озверели на этой дурацкой войне. Поверь, я сделаю все, чтобы эта вакханалия на крови поскорее закончилась.
- Все равно вы обречены, - процедил Павел.
- Нет, обречены вы, - помотал головой Алексей. - Вас не только обманули, но и предали. Ты думаешь, Ленин не знал, предлагая Оладьину мир, что это означает разгром Зигмунда, а стало быть, и вашей бригады?
- Значит, такова была историческая целесообразность, - пожал плечами Павел.
- Что меня бесит в тебе, Паша, - проговорил Алексей, - так это упертость. Бей тебя хоть в хвост, хоть в гриву, ты как твердил свои заученные лозунги, так и твердишь.
- Ты тоже, - оскалился Павел.
- Нет, Паша, я меняюсь, - возразил Алексей, - постоянно, ежечасно думаю, анализирую, ищу.
- Это потому, что ты в душе понимаешь, что не прав, - произнес Павел.
- Это потому, что я живу, стараюсь понять мир. Да, я знаю, что бываю не прав. Но ты считаешь, что все понял. Дурак, выдумал себе светлую идею и топишь людей в крови за нее. И чем яснее становится, что идея твоя нереальна, тем больше крови ты готов пролить, чтобы сделать мир таким, каким он тебе привиделся.
- Ты тоже, - буркнул Павел.
- Нет, я каждый раз стараюсь идти по пути, который приведет к наименьшим жертвам. Это мой критерий выбора. Видишь ли, когда я перевалил через первую сотню трупов, я понял, что если не остановить этот маховик, то все мы просто захлебнемся в крови. Но я защищаю тот мир, в котором хочу жить, а вы нападаете на него.
- Мы тоже защищаем свой мир, - парировал Навел.
- Ничего вы не защищаете, - вспылил Алексей, - только разрушаете. Если хотите жить по-коммунистически, откупите земли, создайте свои колхозы, покажите, как хорошо жить у вас, как рентабельны ваши хозяйства.
- Так ведь не дадите колхозы-то... - хмыкнул Павел.
- Отчего же? - ухмыльнулся Алексей. - Дадим. Кстати, таких попыток даже в этом мире уже достаточно было. И Оуэн, и "Новая гармония"*. Если коммуны разваливались, то только из-за амбиций и лени коммунаров, а не из-за происков злобных буржуев. А если и сохранялись, то никогда не добивались особых успехов. Между прочим, в новую конституцию специально вставлен пункт о коллективных хозяйствах. Я настоял, чтобы выбить у вас почву из-под ног.
- Филькина грамота эта ваша буржуазная конституция, - процедил Павел.
* Эти попытки создать коммуны имели место и в нашем мире.
- Достал ты меня, - рыкнул Алексей. - Закончим на этом.
- Что, в расход? - грустно улыбнулся Павел.
- Нет, - покачал головой Алексей. - Много мне стоило трудов адмирала убедить, но мы строим правовое государство. Вас будут судить за мятеж.
- Если не повесите, - злобно произнес Павел, - я снова буду бороться с вами.
- Попробуй, - безразлично пожал плечами Алексей.
- Алексей, - голос Павла задрожал, - Ингу ты...
- Она освобождена. - Алексей отвернулся в сторону. - Она может уходить.
- Ты ее... - Павел задохнулся от ярости.
- Нет, это ты ее, - взорвался Алексей. - Это вы ее превратили в звереныша, в фанатика, это вы ее подставили под пули. Ненавижу.
Алексей с силой сжал кулаки, сдерживаясь, чтобы не избить Павла. Огромным усилием воли он удерживал вновь пытавшегося овладеть им зверя.
- Ты ее насиловал, гад?! - закричал Павел.
Его голос сорвался. Руки напряглись в бессильной попытке разорвать ремень, которым они были связаны. Алексей отошел к окну и проговорил, глядя в него:
- Ты бросил мне вызов, Павел. Ты хочешь лишить меня моего мира, того, во что я верю. Так готовься потерять все.
- Я тебя ненавижу, - с трудом выдохнул Павел. - Я тебя прикончу при первой возможности.
- Допускаю, - буркнул Алексей. - Но пока по законам военного времени я должен получить от тебя информацию о положении армии самопровозглашенного королевства Ингерманландия и о решениях королевской ставки.
- Держи карман шире! - хмыкнул Павел.
- Понятно. - Алексей встал, подошел к двери и крикнул: - Пеери.
В комнату вошел светловолосый мужчина в форме североросского майора. Мягко ступая, он подошел к Павлу и ласковым голосом произнес:
- Говорить будешь, сволочь?
Павел промолчал и тут же получил мощный удар в челюсть. Покатившись по полу, он выплюнул выбитый зуб. Попробовал приподняться и тут же получил мощный удар сапогом под ребра. "Так профессионально даже жандармы не били", - подумал Павел, корчась на полу. И тут он увидел Алексея. Генерал-майор стоял перед окном, заложив руки за спину, и меланхолично разглядывал улицу.
* * *
Алексей быстрыми шагами прошел по зданию Лужской городской управы. Капитан первого ранга, адъютант главнокомандующего Гюнтер Вайсберг отдал ему честь и открыл дверь президентского кабинета. Козырнув, Алексей прошел и отчеканил:
- Здравия желаю, ваше высокопревосходительство.
- Здравия желаю, - церемонно отдал честь адмирал.
Он дал знак подойти к разложенной на столе карте и произнес:
- Как ты знаешь, Макторг прорвал оборону противника под Приозерском и движется на Выборг. Но вот чего ты не знаешь, так это того, что Кронштадт высадил десанты в Петродворце и Териоки*, передовые части Юденича вышли к Гатчине, Дашевский форсировал Волхов и развивает наступление на Мгу, а Зигмунд окружен и потерял все основные войска. Он прислал мне телеграмму, в которой сообщает о готовности отречься от престола и отдать приказ о капитуляции войскам на двух условиях: мы должны гарантировать ему жизнь и позволить беспрепятственно выехать в Германию. Бежать ему уже некуда, все пути отрезаны. Маннергейм объявил о том, что выдаст ценности, которые Зигмунд собирался тайно вывезти через Финляндию.