В Империи их презрительно называли «дикарями», но даже самая сильная армия на Первом континенте за долгие годы так и не смогла с ними справиться. Я слышал об этих «чудовищах», но увидел впервые, ведь так далеко на юг племена ещё не заходили. В тот момент маг Терри даже не удивился подобной встрече: он был слишком занят, решая, как будет убивать дикарей ― не спеша и смакуя свою боль, всех, одного за другим, пока эта поляна не утонет в их крови…
[1] Появиться на людях с распущенной косой для гордого Избранного равносильно признанию поражения или бесчестья.
[2] Рассказ «Враги. Ведьма»
Глава 12. Ночь в лесу — 2
Ночью, в незнакомом лесу, окружённый толпой дикарей, Терри прекрасно осознавал, что без магии обречён на поражение. Но Ученик просил о помощи, и он был обязан попытаться найти выход…
Говорят, в минуту сильнейшего отчаяния человек теряет страх, да и, судя по всему, остатки разума тоже, потому что бросается в бой с гораздо более сильным противником, зная, что ему не победить. Возможно, кое-кому даже в подобном «одержимом» состоянии удаётся продержатся какое-то время ― наверное, и такое бывает…
Но в ту ночь в незнакомом лесу, окружённый толпой дикарей, я прекрасно осознавал, что без магии ― обречён на поражение, и при всём желании мне с ними не справиться… И да, Терри-Ворону было до коликов страшно умирать. Но у ног лежал мальчишка Граст, и его хрупкое тело ещё вздрагивало, словно говоря:
― Видишь, я борюсь за жизнь, и ты обязан попытаться…
Нельзя было его подвести ― Ученик просил о помощи, поэтому первый маг разведки выровнял дыхание, решив начать с урода, на груди которого было особенно много шрамов, а голову украшали длинные разноцветные перья. Хмыкнул:
― Этот, похоже, у них главный: ишь, не пожалел, сволочь, птичку ― весь хвост ей ободрал, ― и, прежде чем броситься в бой, сжав меч так, что хрустнули пальцы, сам не понимаю зачем, рявкнул во всё горло:
― За Граста и… птичку!
Видимо, сказано это было настолько от души, что даже «новая сила» проснулась, вот только, в отличие от привычного приятного тепла, кожу покалывали языки холодного пламени. Это было крайне необычное ощущение, и в изумлении я увидел, как тело окутали лёгкие прозрачные волны, искажая его пропорции и форму:
― В кого же ты превращаешься, Терри, так-перетак, или тебя уже ранили, и это всего лишь предсмертная агония?
Вокруг послышались испуганные крики дикарей, и, с трудом отведя взгляд от происходивших со мной ненормальных изменений ― ведь трудно оторваться от зрелища, когда собственные руки укорачиваются, оборачиваясь в корявые когтистые лапы, тем не менее, не отпустившие меч, а вместо ног появляется широкий, гибкий и невероятно устойчивый хвост ― я охнул:
― Даже думать не хочу, на что сейчас похоже моё симпатичное лицо… Наверняка, оно ещё страшнее той образины, что напялил на себя в Губернаторском доме. Иначе с чего бы этим психам падать на колени, так истошно завывая? Сжечь их, что ли, как тех стражников в тоннеле? Нет, это слишком просто, лучше уж…
Закончить мысль «Особенный маг» не успел ― впечатлённые увиденным, дикари растворились в лесу так же тихо, как и появились. Беглый осмотр тела подтвердил предположение, что «превращение» было лишь отпугивающей иллюзией, хотя странное ощущение, что мои кости действительно способны гнуться и растягиваться ― смущало и беспокоило. Пришлось оставить выяснение этого вопроса «на потом» ― были дела и поважнее…
Колени подогнулись, но даже не заметив болезненного удара о землю, я положил руку на грудь Граста, обратившись к оккупировавшей живот «новой силе»:
― Ну раз уж принял тебя, действуй ― покажи, на что способна, спаси мальчишку…
На поле боя мне приходилось видеть много подобных ранений. Прекрасно понимая, что надежды практически нет ― вытащить копьё означало мгновенно убить Граста ― упрямо продолжал посылать горячие волны из ладони… Пока вдруг тепло не сменилось холодом, мгновенно превратившим древко копья в кусок обычного хрупкого льда, тут же растаявшего от прикосновения второй, «горячей» руки.
Замерев от восхищения, маг Терри наблюдал, как струйка талой воды вытекает из глубокой раны, смывая кровь, а неровные края быстро «срастаются», оставив после себя тонкий, почти незаметный шрам. Прикрытые веки белого, словно утренний иней на траве, Граста слегка дрогнули, посиневшие губы еле шевельнулись:
― Воды… ― но я услышал и, отвинтив трясущейся рукой крышку фляги, пусть и с третьего раза, влил в рот «спасённого» несколько капель…